Джейн Доу. Без сожалений

Теперь я понимаю, почему женщины западают на него. Стивен отлично ухаживает.

— Надеюсь, ты пьешь красное вино? — спрашивает он, когда мы рассаживаемся.

— Нечасто.

Он игнорирует мой ответ и заказывает у хозяина бутылку своего любимого красного. И тогда я понимаю, что это то самое заведение, куда он приводит людей, чтобы покрасоваться. Побыть большой «шишкой». Идеально.

— Я рад, что ты пришла, — говорит он.

— Думал, струшу?

— Мне показалось, что ты сильно нервничала.

— Я и сейчас нервничаю. Мне нельзя потерять эту работу.

— Не переживай из-за этого. По сути, всем безразлично. Насколько я знаю, никого не наказывали за отношения между сотрудниками. И это здорово.

— Ты так думаешь?

Он через стол накрывает мою руку своей.

— Доверься мне.

Его улыбка рассчитана на то, чтобы ободрить меня, но слова производят противоположный эффект. С какой стати мне доверять человеку, с которым я едва знакома? Это предупреждающий знак — то, что он просит меня об этом. Я слегка пожимаю его руку, как бы давая понять, что мне нужно на кого-то опереться. Когда подходит официант с меню, я изображаю, будто меня застигли за чем-то интимным.

Ожидаю, что официант передаст меню Стивену, чтобы тот мог заказать за нас обоих, однако он передает меню мне. Стивен подмигивает.

— Я и так знаю, что буду заказывать. Здесь, кстати, все вкусно. Выбирай, что хочешь, не ошибешься.

Ох, какое облегчение…

Опять подходит официант. Я заказываю спагетти болоньезе, и рот наполняется слюной при мысли о еде. Очень хочется, чтобы у этого заведения оказалась неожиданно хорошая кухня. Ведь могут же эти отношения быть не только работой. Ведь могу же я получить хоть какое-то удовольствие…

Приносят чесночный хлеб. Горячий, ароматный, поджаренный чесночный хлеб — и секс со Стивеном уже не выглядит таким ужасным. Я беру ломоть, закрываю глаза и откусываю.

— Вкусно, правда? — спрашивает он.

— О, потрясающе.

Улыбка освещает все лицо Стивена, и его обаяние раскрывается в полном объеме. Я вижу, что в нем нравится другим людям, если те не приглядываются. Иногда я жалею о том, что смотрю так глубоко. Я была бы рада ограничиться поверхностным взглядом, как другие. Но зачем мечтать о чем-то, чему не бывать? Пустая трата энергии.

— Здесь все так вкусно? — спрашиваю я.

— Все.

— Тогда спасибо, что привел меня сюда.

Хозяин приносит бутылку и разливает вино по бокалам. Возможно, как-нибудь вечером после работы я сама приду сюда, чтобы побаловать себя всякими вкусностями, но сегодня я себя ограничиваю. Терпение. Самоконтроль. Выигрыш стоит всего этого.

— Расскажи мне о своей семье, — говорит он.

— Ты уже почти все знаешь. Я выросла только с мамой. Мой отец даже не появлялся на горизонте. Бабушка и дедушка недавно умерли. Летом я жила с ними, чтобы мама могла работать. Знаешь… тогда я это ненавидела, а сейчас рада, что проводила с ними так много времени. — Эту историю однажды поведал мне один знакомый.

У меня была бабушка, жадная и вечно пьяная. У нее была слабость к «Твинки»[5], и я всегда поражалась ее запасам, когда мое семейство заваливалось к ней в дом и начинало клянчить деньги.

— Значит, ты здесь училась в старших классах?

— Только три года, но почему-то чувствую, что мой дом здесь. Наверное, то был самый стабильный период в моей жизни. — В колледже я избавилась от характерного для Оклахомы говора, так что он не догадается, откуда я родом. — А что насчет твоей семьи? Похоже, вы очень близки.

— Абсолютно. Ну, точнее… я близок с отцом. Мама ушла, когда мне было пятнадцать. Такая мерзость…

— О, нет.

— Она изменяла ему, — напряженно говорит Стивен, и я вынуждена подавить усмешку. Джек-пот.

Вместо того чтобы рассмеяться, шепчу:

— Я сожалею.

Он дергано пожимает одним плечом.

— Мой отец — пастор, так что можешь представить, через какое унижение он прошел.

«И ты тоже», — думаю я.

Значит, его отец — святой, а мать — шлюха. Если б я была нормальной, то посочувствовала бы ему. Уродливый развод никому не на пользу. Но я ненормальная, и я знаю, в кого он превратился, повзрослев, поэтому не испытываю никакого сострадания.

Однако я все равно тяну к нему руку. И чувствую, как напряжены его пальцы под моей ладонью.

— Наверное, это было ужасно…

— Угу.

— А сейчас ты с ней в каких отношениях?

Его губы раздвигаются в слабой усмешке, и он опять пожимает плечами.

— У нас замечательные отношения. Я переболел.

Даже самый доверчивый человек услышал бы в этом ложь, а я вообще никому не доверяю. Он ненавидит свою мать. Не очень-то хорошая перспектива — встречаться с таким парнем.

Стивен вытаскивает свою руку из-под моей и обхватывает мои пальцы.

— Как бы то ни было, все это в прошлом. Мы с отцом все так же близки. Я каждое воскресенье хожу в церковь. Выполняю для него кое-какую работу. У моего брата двое великолепных детишек, и мне нравится быть дядькой.

— Значит, ты хочешь собственных детей?

— Когда-нибудь. — Он подмигивает, как будто передал мне крохотное угощение. Я суну его в карман, а потом, когда приду домой, помещу его в свою «Большую книгу грез».

— Где церковь твоего отца? Она большая?