Джейн Сеймур. Королева во власти призраков

– Она храбрая женщина и любима многими. Молюсь, чтобы папа высказался в ее пользу. Это единственное лекарство от безумия.

Джейн пронзила ужасная мысль:

– Нас всех отлучат от Церкви?

– Короля наверняка, и тех священнослужителей, которые поклянутся в преданности ему. И где мы тогда окажемся, лишенные возможности причащаться не по своей вине?

От такой перспективы кровь стыла в жилах.

В монастырских гостевых домах по всему пути в Лондон только и говорили, что про объявление короля главой Церкви. Люди в основном не одобряли этого и тревожились, но некоторые считали такие изменения благими.

– Почему мы должны платить налоги Риму? – спрашивали они. – С какой стати папа вмешивается в дела Англии?

Вернувшись ко двору, Джейн застала Екатерину, как обычно, спокойной.

– Король никогда не порвет с Римом, – уверяла она своих дам. – В сердце своем он добрый сын Церкви, просто злится, что его святейшество медлит с решением. Я хорошо знаю короля. Это просто демонстрация недовольства, бряцание оружием, не более.

Джейн хотелось бы в это верить.

Поговаривали также о заговоре против доброго епископа Фишера, верного сторонника королевы: его будто бы пытались отравить. Несколько человек, принимавших пищу за столом епископа, умерли, а сам он, проявлявший умеренность в еде, избежал печальной кончины. Многие полагали, что в ответе за это леди Анна. Джейн с трудом верилось в подобное обвинение. Да, Анна могла проявлять порочность и определенно была мстительна, но Джейн не представляла, чтобы она опустилась до убийства.

Пришло лето, двор снова перебрался в Виндзор. Известий из Рима не поступало, и даже терпение королевы постепенно истощалось. Король неохотно согласился на то, чтобы принцесса Мария вновь приехала к матери. Девушке исполнилось пятнадцать, но для своего возраста она была слишком маленькой, худенькой и печальной. Она много болела в течение года и выглядела бледной. Екатерина старательно следила за тем, чтобы принцесса хорошо питалась и много гуляла на свежем воздухе. Ради нее все должны были пребывать в веселом расположении духа.

К всеобщему облегчению, король на несколько дней увез Анну Болейн в Хэмптон-Корт. Екатерина явно наслаждалась передышкой. Она отправлялась на долгие прогулки по Главному парку со своей всегда серьезной дочерью и пыталась развлечь ее музыкой и танцами в личных покоях. Джейн делала успехи в игре на лютне, и Мария, с детства обучавшаяся музыке и достигшая больших успехов, обучала ее более сложным приемам.

– Вы это хорошо освоили, госпожа Джейн, – сказала она хрипловатым тихим голосом, и на ее обычно плотно сомкнутых губах заиграло подобие улыбки. – Станцуем павану?

– Это было бы честью для меня, ваше высочество, – вставая, откликнулась Джейн, а королева тем временем дала знак музыкантам начинать.

Джейн успешно выучила все модные танцы, популярные при дворе, но павана, где на два ритмических удара приходился один шаг, оказалась слишком сложной. Ее всегда тянуло двигаться быстрее.

– Нет! – крикнула принцесса, откидывая за плечо длинные рыжие локоны. – Вы должны останавливаться вместе со всеми!

Джейн попыталась снова и все равно ухитрилась закончить движение раньше остальных. Кончилось тем, что все расхохотались и не могли остановиться. Приятно было видеть серьезное личико Марии смеющимся. Королева была довольна этим зрелищем сверх всякой меры.

На протяжении следующих дней принцесса начала расслабляться и с радостью проводила время в обществе фрейлин, играла в жмурки в пустынных галереях и в салочки – в саду. Но когда вернулся король с Анной Болейн, Екатерина запретила дочери покидать свои покои. Тем не менее это не уберегло Марию от тревог по поводу того, что ее отец фланирует за дверями с любовницей, демонстрируя свое отношение к этой женщине всему двору.

Шли приготовления к ежегодному летнему королевскому объезду страны, и Джейн ожидала, что Марию отправят обратно в Хансдон в Эссексе, где она обычно жила, но такого распоряжения не поступало. Они должны были отправиться из Виндзора в Вудсток в середине июля. Сама Джейн, другие фрейлины и горничные занимались укладыванием вещей.

Утром того дня, когда был назначен отъезд, Джейн поднялась рано. Она была при королеве на мессе и помогала прислуживать ей за завтраком.

Королева отложила нож.

– Вам не кажется, что здесь как-то тихо, леди? – спросила она.

И правда. Не слышно было обычной суеты, которая всегда сопутствовала отправлению двора в путь: ни топота бегущих ног, ни криков с улицы. Екатерина встала и выглянула в окно. Джейн услышала ее резкий вдох.

– На дворе пусто, – сказала королева.

Женщины столпились вокруг нее. И правда, там не было ни выстраивающихся в процессию всадников, ни повозок, ни груженных кладью мулов.

– Может быть, я ошиблась и отъезд назначен не на сегодня? – сказала Екатерина. – Никто ничего не сообщает мне в последнее время.

Она слабо улыбнулась своим дамам и отправила камергера лорда Маунтжоя узнать, когда выезжает двор.

Он вернулся с мрачным лицом и сказал:

– Мадам, король отбыл в Вудсток сегодня рано поутру.