Джейн Сеймур. Королева во власти призраков

– Но я знаю, что у меня есть призвание. Я только что говорила с отцом Джеймсом, и он не пытался меня разубеждать. Он благословил меня на разговор с вами. Мама, вы знаете, как я хочу стать монахиней и мирно жить в этом прекрасном монастыре. У меня нет желания выходить замуж.

– Дорогое дитя, может случиться, что в монастыре ты не встретишь мира, а внутренний покой достается очень дорогой ценой. Это тяжелая жизнь, а не бегство от трудностей. Ты должна это понимать.

– Почему все так хотят сделать для меня этот шаг трудным? – вздохнула Джейн.

Мать улыбнулась:

– Если у тебя действительно есть призвание, Господь подождет. Но тебе надо еще очень многое осознать до принятия окончательного решения, хотя бы оценить то, что ты собираешься бросить. Дитя, не смотри на меня так. Я прошу лишь о том, чтобы ты оставалась в миру и узнала о нем больше, прежде чем его покинешь. Если твои намерения не изменятся, когда тебе исполнится восемнадцать, тогда я поговорю с твоим отцом.

– Восемнадцать? – эхом отозвалась Джейн. – До этого еще восемь лет.

– Джейн, послушай, – мягко сказала мать, – многое в тебе изменится за эти годы. В восемнадцать ты будешь другим человеком, гораздо более зрелым. Имей терпение, не торопись. Хорошего стоит дожидаться.

– Но…

– Пока это мое последнее слово. И не бегай к отцу. Мы с ним одного мнения на этот счет.

Глава 2

1526 год

Джейн не утратила убежденности в своем призвании. После восемнадцатого дня рождения дочери, видя ее твердую решимость, родители наконец дали ей благословение. Произошел обмен письмами с Флоранс Боннёв, приорессой Эймсбери, и та разрешила сэру Джону привезти дочь в монастырь.

Когда семья собралась на Большом дворе, чтобы попрощаться с ней, девушка испытала трепет сомнения. Разумеется, она понимала: надеть монашеский плат – значит покинуть семью и отречься от мира; Джейн много раз спрашивала себя, способна ли принести такую жертву, и ощущала уверенность – да, способна, если Бог попросит ее об этом. Но сейчас, когда вокруг тесным кругом столпились родные, а мать и сестры плакали, не скрывая слез, Джейн обнаружила, что колеблется.

«Они нуждаются в тебе», – шептал в голове предательский голосок. Эдвард и Кэтрин явно несчастны вместе, хотя постичь отчего, было нелегко. Что между ними пошло не так? В первые месяцы после свадьбы они выглядели радостными и довольными. Кэтрин была такая хорошенькая со своими кудряшками медового цвета и ямочками на щеках, однако улыбка на лице молодой супруги появлялась все реже, по мере того как Эдвард терял интерес к ней. Теперь Кэтрин улыбалась только их маленькому сынишке. Джон – точная копия деда, в честь которого его назвали, – родился через год после свадьбы. Теперь ему было семь, столько же, сколько и самой юной из его тетушек, Дороти, о которой сэр Джон всегда говорил, что ее следовало назвать Маленьким Сюрпризом, потому как леди Сеймур полагала, что прибавления в семействе закончились на Элизабет.

Мать особенно нуждалась в старшей дочери. По мере того как Джейн взрослела, леди Сеймур начинала возлагать на нее все больше своих обязанностей, что было для нее нехарактерно, а в последнее время она вообще стала сама на себя не похожа. Ее что-то сильно тревожило. Даже отец, казалось, беспокоился за нее. Джейн опасалась, не скрывает ли мать от родных какую-нибудь тяжелую болезнь. Но когда наседала на родительницу с расспросами, та неизменно отвечала, что чувствует себя превосходно.

Кэтрин плакала, обхватив руками извивавшегося в ее объятиях Джона. Бедняжка стала очень легка на слезу. Отец положил руку ей на плечо, стараясь утешить. Трогательно было видеть, как нежно он привязан к невестке.

Джейн обняла Эдварда, зная, что за суровой маской на его лице прячется печаль: брат был расстроен отъездом сестры. Томас наклонился поцеловать ее и выглядел при этом подавленным. Гарри усиленно моргал глазами, чтобы не расплакаться, и тепло обнял Джейн, а Энтони благословил. Как же она будет скучать по ним! С трудом ей удалось оторваться от сестер, а потом мать крепко прижала ее к груди.

– Господь да пребудет с тобой, мое дорогое дитя, – сквозь слезы проговорила она. – Я приеду навестить тебя очень скоро.

Приоресса оказалась женщиной видной, с широкой костью. Она величественно и спокойно восседала в монастырской приемной, из белоснежного вимпла выглядывали румяные щеки. Настоятельница сделала разумное предложение: пусть Джейн поживет в общине несколько недель, чтобы проверить, верно ли она распознала свое призвание.

– Мы не будем обсуждать твое приданое, пока ты не решишь остаться с нами, но взнос на твое содержание мы примем с радостью, поскольку члены нашего ордена дают обет бедности.

Стоило посмотреть на кабинет, в котором сидела приоресса, – турецкий ковер, резная дубовая мебель, серебряная посуда, – и можно было усомниться в справедливости последнего утверждения, но сэр Джон быстро протянул настоятельнице увесистый кошель. Потом он пожал руку Джейн, благословил ее и ушел.