Джейн Сеймур. Королева во власти призраков

Решение принято. Джейн почувствовала, как на нее снизошел покой. «Забудь Брайана, – сказала она себе. – Ты на самом деле его не хочешь. Он не принесет тебе счастья».

Она села на любимую скамью и наслаждалась тишиной ночного сада. В соседнем лесу заухала сова. А потом, только Джейн подумала, что нужно немного поспать, ведь завтра будет еще один трудный день и придется рано встать, чтобы приготовить хороший завтрак, прежде чем король со свитой отправится на охоту, как услышала скрип двери. Кто-то неспеша приближался к ней. Она обернулась и увидела короля, одного; он появился из-за живой изгороди и выглядел так, будто нес на плечах тяготы всего мира.

Джейн мигом подскочила и сделала реверанс:

– Ваша милость!

– Госпожа Джейн! – Он оторопел от неожиданности.

– Я просто дышала воздухом, сэр. В доме жарко. Но я сейчас же оставлю вас.

– Останьтесь.

Глаза их встретились, и Джейн увидела, что король расстроен.

– Вы однажды проявили доброту ко мне, – сказал он, грузно опускаясь на скамью. – Я этого не забыл. Это был простой жест, но я знаю, он был сделан из искреннего сочувствия. К королям не всегда относятся как к людям. – Монарх улыбнулся ей. – Посидите со мной немного. И не бойтесь так. Я не кусаюсь.

Она села и расправила шелковую юбку. Становилось прохладно.

– Какой красивый сад, – заметил король, оглядываясь вокруг. – Такой мирный. Тут теряешь чувство времени. Вот она – настоящая Англия; ее суть не при дворе и не в городах. Вы понимаете, что я имею в виду, Джейн?

– Думаю, да, сэр. – Она кивнула. Это казалось таким нереальным – сидеть наедине с королем, которого ей никогда не приходилось видеть без сопровождающих. – Мне здесь нравится.

– Больше, чем при дворе. – Это было утверждение, а не вопрос.

– Здесь мой дом, сэр, – отозвалась Джейн, размышляя: интересно, что бы он сказал, если бы она открыла ему свои планы оставить службу у королевы?

– Редко встречаются люди, склонные к тихой жизни, – сказал он. – Сэр Томас Мор был одним из таких. Я завидовал его счастливому дому, его семье и ученым занятиям на досуге.

Джейн удивилась, что король в разговоре с ней упомянул Мора. «И тем не менее вы оторвали его от всего этого и заточили в Тауэр!» – хотелось воскликнуть ей.

Он сглотнул:

– Я любил и уважал его.

Джейн молчала, не уверенная, ожидалась ли от нее ответная реакция.

– Все знают, кто был причиной его смерти! – вдруг выпалил Генрих, сверкая стальным взглядом.

Джейн не сомневалась, кого имел в виду король, но, что бы он ни говорил сейчас, смертный приговор был подписан его рукой. Он сам отвечал за смерть Мора.

Она подняла на него взгляд. В глазах короля стояли слезы.

– Он ослушался меня, – сказал Генрих. – Он был моим другом, но открыто не повиновался, и люди плохо думали обо мне из-за этого.

Джейн обрела голос и тихо проговорила:

– Мне очень жаль, ваша милость.

Он с закрытыми глазами втянул в себя воздух:

– Мне тоже, Джейн, мне тоже. Все, что я сделал, эта пролитая кровь – все оказалось напрасным. Сына у меня так и нет. И некому продолжить великое дело Реформации.

– Ее милость еще может родить вам сына, – осмелилась сказать Джейн.

– Я молюсь об этом каждый день! Император требует, чтобы я восстановил леди Марию в правах на престол, но он глупец. Посади на трон женщину – и, если она станет супругой кого-нибудь из своих подданных, возникнет ревность и борьба фракций при дворе. Позволь ей выйти за иностранного принца – и что станет с Англией? Великое королевство превратится в доминион Франции или Испании! Верный короне истинный англичанин должен в ужасе содрогаться от такой перспективы. Я сам едва не плачу, когда думаю об этом. – Король и теперь выглядел так, будто был на грани слез. – Джейн, мне нужен сын!

– Я тоже молюсь об этом изо дня в день.

Генрих кивнул. Джейн поняла, что от волнения он не мог говорить.

Некоторое время собеседники сидели молча. Джейн размышляла: не жалеет ли король о том, что поддался порыву? Казалось невероятным, что он доверил ей свои чувства; наверное, это говорило о том, как сильно расстроен Генрих. Может быть, зайдя слишком далеко в деле реформ, чтобы идти на попятный, он теперь раскаивался в этом. Казалось, король воевал со своей совестью из-за расправы с Мором. Он не мог понять, что сам виноват в своих проблемах. Можно было выдать Марию замуж за какого-нибудь могущественного принца и дождаться внука, который наследовал бы ему. Но нет: он отказался от своей преданной жены и взял вместо нее мегеру. Это была слепая страсть, он не отдавал себе ясного отчета в том, что творит. Теперь он пожинал плоды содеянного. Другие люди, в их числе Анна и Кромвель, сделали его безжалостным, толкали дальше по пути к проклятию, и никто не смел подать голос протеста.

– Ваша семья живет здесь уже очень долго, – наконец произнес король, поборов чувства.

– Да, сэр. Сеймуры жили в лесу Савернейк еще в четырнадцатом столетии.

Генрих кивнул:

– Мне нравятся ваши отец и мать. Они искренние люди. Это редкость.

– Я знаю, сэр, – согласилась Джейн.

Ее пробрала дрожь; стало совсем холодно. Уже почти наступила осень.