Джейтест

Теперь плавание не требовало такого дьявольского напряжения, как днем, и они решили не делать ночного привала: спали по очереди, сменяя друг друга на вахте каждые три часа. Хотя небо и было напрочь скрыто гребнями низких туч, видимость была неплохой: к зловещим отсветам пожарища добавлялась вечная иллюминация Внутренних Пространств — зыбкий, трепетный свет электрических разрядов, тлеющих вокруг горизонта, в складках облачных гряд, вдоль зубцов горных кряжей вдали. С плотом теперь вполне можно было справляться в одиночку, течение само сносило его к фарватеру, и скоро уже на западе должна была показаться кромка Предельных хребтов, а там — где-то на полпути до первых их отрогов — и замаскированный на опушке, на границе болотистых пустошей, лагерь.

— К полудню будем на месте. — Сухов присел к Тому, который пытался задремать, привалившись к плечу Кайла, погруженного в иную явь — в явь Больного Царства. — К вечеру подтянутся проводники, расконсервируем глайдеры — и на следующее утро двинем на Большую землю. В первых числах будем в Вестуиче. Гос-с-споди! Как же я там давно не был.

— Да, там, наверное, многое для вас изменилось за эти годы, — согласился Том. — Вестуич хорошо подойдет для… Для того, чтобы дождаться результата. Пока что это — все еще провинция. Там дом Кайла. Значит, туда и тронемся. Или «Линчжи» нас приютит где-то ближе к столице. Вот что…

Он потер лоб. Сухов выжидающе смотрел на него. Он, видно, давно уже понял, что у Тома есть что сказать ему. Оглянувшись через плечо, он позвал Цинь, та тоже и не думала спать — о чем-то тихо говорила с Проводником, который нес вахту у рулевого весла. Тот кивком отпустил ее.

— Дело в том, — Том снова, морщась, начал растирать лицо, — дело в том, что, похоже, со мной снова было… это. Я… Я на какое-то время был им. — Он кивком указал на Кайла. — Им или тем, кем он стал. В кого воплотился — там.

— Но… — начал Павел. — Сказано было, что «он не сможет докричаться до нас». Он изолирован там.

— Сказано было, что «наделенные особым Даром люди иногда устанавливают какое-то подобие контакта с Мирами Царств», — напомнила Цинь.

И смолкла, приглядываясь к медленно скользящей мимо громаде берега.

— Похоже, что Джей держит слово — наделяет каждого прошедшего Испытание Даром, — вздохнул Сухов. — Надо только присмотреться к себе.

— Вот, — вдруг резко выбросила вперед руку Цинь. — Видите?

— М-м… Что я должен видеть? — несколько недоуменно спросил Павел.

Том осторожно перехватил узкое запястье ученицы Мастера Лю и присмотрелся к нему:

— По-моему, мы должны были видеть те два шрама — ритуальных, вы говорили. — Он перевел взгляд на лицо девушки. Тряхнул головой. — Слушай, а ты… Вы… Я в том Мире проснулся, в котором надо? Может, вас, часом, подменили, пока мы шатаемся по этим краям, мисс Циньмэй? Или то были не настоящие шрамы?

— Самые настоящие, будьте спокойны. И никто меня не подменял. Просто… Сначала я думала, что это все мне только кажется, а потом убедилась: на мне все заживать стало как на кошке. И… и потом — не только это. Я в принципе знаю некоторые приемы. Ну, первой помощи, лечения. А теперь — после того, как… После Испытания… У меня появилась способность. Лечить. Заживлять. Но там, на Большой земле, все не так было. А теперь — очень стало заметно. Да вы и сами помните — тогда… Когда мы вернули Павла. И еще — помнишь, когда разбитые часы, вот эти, у меня снова пошли? Сами.

— Да, — Том кивнул. — Я очень поразился тогда.

— У меня не только это получается. Вот ты помнишь… Помнишь, как мы поссорились тогда?

Роббинс ожесточенно потер виски:

— Разве мы с тобой ссорились, Цинь?

Проводник задумчиво переводил взгляд то на одного, то на другую.

— Вы ссорились, — тихо уточнил он.

— А я захотела, чтобы ты это забыл. Чтобы не было этого вовсе — для тебя. И ты… И этого для тебя не стало. Я могу… — Она сделала перед глазами жест — узкой, темной ладошкой, словно снимая невидимую паутину. Или — стирая что-то с доски. — Вот. Я могу очищать. Сознание. Душу. Другим. — Она вдруг сгорбилась, по-детски горестно прикусила губы: — Другим. Себе — не получается. — Она снова выпрямилась. — Вот сейчас я скажу слова. А ты их запомнишь. Слушай: «Семь ветров, семь судеб, семь самураев». Повтори!

— М-м… «Семь ветров, семь судеб, семь самураев», — повторил Том.

— А сейчас…

И снова бронзовая ладошка взлетела вверх. Теперь к лицу Тома. Смахнула невидимые знаки.

— Повтори! Повтори теперь!

— Что повторить? — Он ожесточенно тер виски.

Впервые в его глазах Цинь увидела эту тень — тень страха.

— Повтори слова, которые я просила тебя запомнить.

— Ах да… Ты же только что… Только что сказала. Вот черт! — Том сильно сжал руками голову, словно хотел сломать свой череп к чертовой матери. — Ты — вот что. Ты не делай так больше, Цинь. Это… Это плохо. Понимаешь?

Тень не уходила из его огромных, словно фосфоресцирующих глаз — глаз потомка африканских колдунов.

— Я не буду этого делать. Друзьям. — Она неожиданно провела рукой по его жестким волосам. Ей хотелось прогнать злую тень. — Только если меня попросят. Или если без этого нельзя будет.