Джек

Стенька не мог оторвать взгляд от серой массы, его рот перестал подёргиваться и начал растягиваться в злобный оскал. Он указал пальцем в какую-то точку и воскликнул:

– Смотрите! Смотрите! Один тварёныш ещё живой!

Он медленно поднял камень над головой и стеклянными глазами уставился в одну точку, продолжая указывать туда пальцем. Витька вздрогнул и глянул в ту сторону, куда только-что обещал сам себе не смотреть ни за что на свете никогда. Чувство тошноты сменилось дрожью в руках и коленях, нечто кроваво-чёрное шевельнулось и даже стали видны очертания головы. Слабые попытки раненого щенка приподнять её не привели ни к чему, он снова уронил её на траву. То, что раньше было ухом, напоминало красный лоскут, висящий на затылке. Шкура в области лопатки была содрана, несколько мух летали над этим маленьким раненым комочком, практически не подающим признаков жизни.

Тут Витя заметил камень в руке Стеньки, который он поднял над головой и двинулся в сторону щенка, чтобы добить его. Как молнией ударило его, он внезапно собрал в один узел все мысли и желания, которые сосредоточились только в одном направлении. Хватило доли секунды, чтобы понять, что ему делать. Он принял единственное решение, которое ему пришло в голову в ту секунду – схватить поднятую руку Стеньки и выбить камень. Оскалившийся рот Стеньки резко повернулся в сторону нападавшего, глаза сверкали неистовым жёлтым светом. Лицо стало багровым, почти чёрным, для него больше не существовало другой цели, кроме Витькиной шеи. Обеими руками он схватился за неё и начал давить, пригибая Витьку к земле всё ниже и ниже. Но неожиданный удар коленкой в пах ослабил хватку Стеньки, он ухватился обеими руками за то место, куда пришёлся удар и громко закричал:

– Я убью тебя, гадина! Убью, гадина!

Витька подбежал к камню и откинул его подальше, но тут же упал на землю, поваленный внезапно напавшим противником. Дерущиеся катались по траве, кряхтя и рыча друг на друга. Ремешок бинокля порвался, но Витьке уже не было никакого дела до бинокля, лежащего в траве. Внезапно вскочивший на колени Стенька смог отползти в сторону и снова схватил камень. Но только лишь ему удалось встать на ноги, как Витька сшиб его на траву, ударив головой под коленки.

– Да ты придурок, чего тебе надо? – визжал Стенька, но Витька был, как скала. Он уже не чувствовал боли, хотя под носом всё было вымазано кровью, очки сильно погнулись, но ещё держались на ушах.

Противники поднялись на ноги и встали друг напротив друга. Стенька тоже был в крови, но это была Витькина кровь, которой была вымазана кофта и руки. Он стоял и не мог решиться на очередную атаку, хотя крепко сжимал кулаки. Витька был хладнокровен и спокоен, несмотря на то, что имел сильно потрёпанный вид.

– Я убью тебя! – в отчаянии выкрикнул Стенька, понимая, что в этой драке он проиграл. Нервно смотря по сторонам, он заметил в траве бинокль, его зубы снова оскалились в нервной улыбке. В двух шагах от него лежал камень, но его уже не интересовал недобитый волчонок, он решил совершить нечто большее. Резко дёрнувшись в сторону камня, он схватил его и занёс над биноклем. Витька даже не шевельнулся, а только безучастно смотрел на происходящее, этим ещё больше разозлив Стеньку. Тот с яростью кинул камень на бинокль, вложив в удар всю свою ненависть. Линзы вылетели и покатились в траву, а корпус стал похож на сковородку.

– Пошли отсюда! – крикнул он Митяю, смотревшему на происходящее, как во сне. Услышав своё имя, он вздрогнул и повернулся в сторону ручья, вяло и безучастно.

– Собирай свою рухлядь, сиди со своей вонючей падалью, – буркнул через плечо Стенька и прыгнул на валун в ручье.

Володи на том берегу уже давно не было. Он подходил к посёлку и больше ничего не хотел знать! Единственным его желанием было спрятаться под одеяло и не вылазить оттуда до конца лета.

-13-

Солнце спряталось за деревья, но небо всё ещё оставалось голубым. Радостное чириканье птиц и журчание ручья сливались в одну песню. Она была прекрасна и чиста, как голос первой любви. Ранние бабочки капустницы, редкие, но такие нежные, напоминали ресницы, на которые он мог смотреть целыми днями, если бы это было возможно. Странно, почему он вдруг вспомнил про ту девочку Женю, сидящую на соседнем ряду ближе к окну. Может быть, потому, что он изредка бросал нечаянный взгляд в её сторону и надеялся, что она этого не заметит? Длинные ресницы искрились на солнце и отбрасывали причудливую тень на белую тетрадь. Такие нежные, слегка припухшие веки, серые глаза смотрят на учительницу. «Только не повернись, прошу тебя. Я знаю, ты думаешь о весенней капели, о своём котёнке и о цветах на твоей личной маленькой клумбе, которая сейчас под снегом, о нежном мамином поцелуе, который она тебе дарит каждое утро. Я знаю, что ты никогда не думаешь обо мне – может быть, я для тебя не существую, не должен существовать. Я не против, но только не посмотри в мою сторону, иначе я провалюсь сквозь землю от смущения и стыда…»