Джек Бестелесный

— Если вы с Севереном готовы сделать все необходимое, лучше назначить это на завтра, пораньше утром, прежде чем Поль вернется из Конкорда.

— Слава Богу, ты наконец опомнилась! — Люсиль вскочила с кресла, быстро подошла к невестке, взяла ее за руки и подняла с табурета. — Дорогая, я знаю, как это для тебя ужасно. И я безумно сожалею, что все так обернулось. Нам следовало бы понять твое душевное смятение. Во всяком случае, Поль…

Тереза высвободила руки.

— Поль? Нет, — сказала она тихо. В ее глазах стояли слезы, однако доступный свекрови внешний слой ее сознания внезапно проникся небрежностью, равнодушием, словно секрет перестал быть источником мук.

— Поль ничего бы не узнал. Догадаться могла только женщина. Ну что же, завтра все будет позади… Люсиль, не надо больше тревожиться из-за меня. Ты совершенно права, я — дура, и кончим на этом. По-моему, теперь тебе лучше уйти — заняться необходимыми приготовлениями. Мне бы хотелось побыть одной… Ты же знаешь, я не люблю, чтобы кто-то слышал, как жутко звучит мой голос.

— Чепуха, — твердо сказала Люсиль. — Голос у тебя прекрасен, как всегда. Сколько раз нам повторять тебе, что все твои трудности с пением — просто самовнушение? И другая… эта тоже навязчивая идея. Все это поддастся излечению, если ты только…

— Прошу тебя… — В глазах Терезы мелькнуло страдание. — Позволь нам побыть вместе последние часы.

— Но оно же ничего не сознает. В пять месяцев! — Голос Люсиль сорвался на визг, глаза сверкнули. — Ты слышишь его только в своем больном воображении!

— Да, конечно.

Тереза отвернулась от Люсиль, снова села за клавиатуру, поставила фортепьянный лад и заиграла «Колыбельную» Шопена.

— Завтра я буду готова. Просто сообщи мне, где и когда.

Люсиль узнала мотив, и ее губы сжались в узкую полоску. Но она только кивнула и вышла из комнаты. Торопливо спустившись по лестнице, Люсиль подошла к ожидавшему ее наземному автомобилю. Марк выждал, пока его бабушка выехала на Мэйн-стрит, и только тогда повел турбоцикл к дому, на ходу заговорив с матерью.

Марк: Мама, я приехал .

Тереза: Марк? Ты? Но… почему, милый? Ты же собирался после семинара на Оканагоне попутешествовать с друзьями? Побывать в Поющих Джунглях. Я же знаю, как ты ждал этих каникул. Что случилось?

Марк: Я приехал помочь тебе.

Тереза: Я же сказала, что все хорошо. Тебе не из-за чего тревожиться. (Отчуждение.)

Марк: Я знаю, что это не так. Я ощутил твою беду. Угрожающую тебе опасность. У меня возникло непреодолимое побуждение. Ты принудила меня, и я приехал.

Тереза: Нет-нет, Марк. Тебе известно, каково мое сознание, кому же, как не тебе? Способность к принуждению у меня развита слабо. Я не способна проецировать принуждение даже в соседнюю комнату. Так что же говорить о пятистах световых годах до Оканагона?

Марк: Неосознанно ты можешь это сделать… Учитывая обстоятельства. Это могла быть только ты. Не он же!

Тереза: Господи, не хочешь же ты сказать… Марк! Ты знаешь?!

Марк: Не все, но достаточно. Сейчас я могу читать твои мысли, мама. Твой барьер снят, и ты думаешь так громко, что не слышать я не могу при всем желании. А он… он правда говорит с тобой?