Джек Лондон. Моряк в седле.

Флоре Уэллман была предоставлена возможность получить самое разностороннее по тем временам образование. Она училась музыке, окончила колледж, много читала, хорошо говорила, обладала изящным слогом и превосходно держалась в обществе. Девушке из богатой семьи Уэллманов было бы не трудно выбрать себе мужа по душе и зажить, как ее братья и сестры, степенно и благополучно. Но тут в налаженной машине что-то застопорилось; Маршалл Уэллман был искусный изобретатель, однако справиться с непокорной дочкой оказалось ему не под силу. По отзывам друзей, это была девица с легко меняющимся настроением, умная, одаренная, но нервная. Сколько-нибудь строгому порядку, твердым указаниям она поддавалась с трудом. Двадцати лет она перенесла тиф, и после болезни, как говорят, у нее осталась некоторая сумятица в голове.

Когда Флоре исполнилось двадцать пять лет, она собрала пожитки в чемодан и уехала из Мэслона. Для молодой девушки это было неслыханно. Отношения с родителями были порваны на всю жизнь Несомненно, произошел скандал, но об истинной причине этих неприятностей можно только догадываться. Изобретательный репортер «Кроникл» пред полагает, что «Флора приехала к нам на побережье приблизительно в то же время, когда через заросшие шалфеем романтические дали Невады сюда предпринял путешествие профессор». На самом деле Флора встретилась с Чани лишь три года спустя, в Сиэтле.

Биограф Джека Лондона был бы готов пожертвовать многим, чтобы проследить скрытые от нас три года жизни Флоры Уэллман, когда она скиталась из города в город, зарабатывая на жизнь уроками музыки. Оставшиеся сведения наводят на мысль, что это была бы неприглядная история.

Профессор Чани пишет: «…в тех же меблированных комнатах, где Флору считали моей женой, она прежде выдавала себя за жену Ли Смита. Заведение, где мы жили, было весьма солидным, и вот однажды, вернувшись домой, я увидел, что жильцы собрались выезжать и весь дом охвачен ужасным волнением. Не успел я войти в комнату, как Флора закрыла дверь на ключ, упала передо мной на колени и, рыдая, стала молить о прощении. Я сказал, что мне нечего ей прощать. После долгих жалоб и разговоров вокруг да около она, наконец, рассказала мне правду о Ли Смите. Жильцы, сказала она, уезжают из-за того, что знали ее, Флору, почти в одно и то же время под именем мисс Уэллман, миссис Смит и миссис Чани. Стоило мне тогда уступить первому побуждению, и я ушел бы от нее, избавив себя от многих лет страданий. Но у меня самого за плечами была исковерканная жизнь, и, поразмыслив, я простил Флору».

В первый раз Чани встретился с Флорой Уэллман у Йеслера, мэра города Сиэтла. Мэр был родом из Огайо и хорошо знал Уэллманов. Флора в то время гостила у мэра и его жены. Мистер и миссис Йеслер по секрету рассказали Чани, что их гостья — дочь очень почтенных родителей, но в чем-то провинилась. Это неведомое «что-то», очевидно, и заставило Флору уйти из дому. Чани был на короткой ноге с Йеслерами, часто к ним заходил, и когда позже, в Сан-Франциско, увиделся с Флорой, они встретились как старые друзья.

Что за человек был отец Джека Лондона? Немногое известно о его прошлом, кроме того, что он был чистокровным ирландцем и родился в бревенчатой хижине, в штате Мэн. В молодости он много лет провел на море. Невысокий ростом, профессор был такого могучего телосложения, что в шестьдесят лет ухитрился спустить с лестницы хулигана, которого подослали избить его. Чем он занимался? Писал, издавал журналы, читал лекции, преподавал и составлял гороскопы. Им была собрана обширная библиотека, куда входили книги по философии, математике, астрономии и оккультным наукам. Он был языковедом, способным историком, знатоком библии. Среди близких учеников и последователей он слыл человеком замечательным; среди астрологов был признан одним из лучших. Говорят, что на склоне лет, живя в Чикаго, он посвятил свои недюжинные творческие способности астрологии, занимаясь ею по шестнадцать часов в день. Он страстно и искренне верил в астрологию и считал ее такой же точной наукой, как химия и математика; наукой, способной вытащить человечество из затянувшей его трясины.

Самой большой слабостью Чани были женщины. Когда друзьям случалось упрекнуть профессора в прегрешениях против морали, он, указывая на свой гороскоп, восклицал: «Увы! Так уж мне на роду написано». Его ничего не стоило рассердить, и нелегко было иметь с ним дело: ему непременно хотелось быть вождем, наставником, руководителем решительно во всем. Большую часть жизни он был беден, деньгами не дорожил. Если ученикам было нечем платить, он давал уроки бесплатно и постоянно раздавал то немногое, что имел.