Джек Лондон: Одиночное плавание

Впрочем, оставим эту тему. Тем более что очень скоро у Лондона появится совершенно новый (и уникальный!) материал, основанный на свежих впечатлениях, настолько ярких и богатых, что они сформируют особый пласт творчества — тему «южных морей». А импульсом станет давняя мечта Лондона совершить путешествие вокруг света на собственном паруснике, пройти по следам капитана Сло-кама.

Трудно сказать, когда именно зародилась эта мечта. Скорее всего, сразу по прочтении книги путешественника-одиночки. Осознание, что он готов осуществить эту мечту, пришло на рубеже 1905–1906 годов. Окончательное решение было принято весной 1906 года. А превращение мечты в реальность Лондон зафиксировал на первых страницах «Путешествия на “Снарке”»:

«Началось все в купальнях Глен Эллен. Поплавав немного, мы ложились обыкновенно на песчаном берегу, чтобы дать коже подышать теплым воздухом и напиться соком солнечного света. Роско (Роско Эймс — супруг тетушки Нинетты. — А. Т.) был членом местного яхт-клуба. Я тоже немножко бывал на море. Поэтому рано или поздно разговор неизбежно должен был коснуться различного типа судов. Мы заговорили о яхтах и-вообще о судах небольшого размера и о пригодности их для дальнего плавания. Вспомнили капитана Слокама и его трехлетнее путешествие вокруг света на шхуне “Спрей”. Мы утверждали, что совсем не страшно отправиться вокруг света на маленьком судне, ну, скажем, футов в сорок длиной. Мы утверждали дальше, что это даже доставило бы нам удовольствие. Мы утверждали, в конце концов, что ничего на свете нам не хочется до такой степени.

— Что ж, попробуем! — сказали мы… в шутку.

Потом я спросил Чармиан, когда мы остались одни, хочется ли ей на самом деле попутешествовать так, а она сказала, что это было бы слишком хорошо, но что она не верит в возможность такого путешествия»[213].

А Джек уже загорелся. И объяснение — там же, на первых страницах книги:

«Почему я захотел отправиться вокруг света, — я скажу так. Мои “хочу” и “мне нравится” составляют для меня всю ценность жизни. А больше всего я хочу разных личных достижений, — не для того, понятно, чтобы кто-то мне аплодировал, а просто для себя, для собственного удовольствия. Это все то же старое: “Это я сделал! Я! Собственными руками я сделал это!” <…> Мои подвиги должны быть непременно материального, даже физического свойства. Для меня гораздо интереснее побить рекорд в плавании или удержаться в седле, когда лошадь хочет меня сбросить, чем написать прекрасную повесть. Всякому свое».

Но когда отправляться в путешествие? Лондон вспоминал, как его одолевали сомнения: «Мне нужно было построить дом на своем ранчо, разбить, огород, виноградник, посадить вокруг ранчо живую изгородь — и вообще переделать кучу разных дел».

Он уже нанял рабочих и выбрал устроителя работ (некоего Вернера Уигета), а тот завез оборудование и рьяно приступил к работе[214]. А потому: «Мы решили, что отправимся лет через пять или года через четыре».

Но «…потом вино приключений ударило нам в голову. Почему не ехать сейчас? Никто из нас не станет моложе через пять лет. Пусть огород, виноградник и живые изгороди процветают в наше отсутствие. Когда мы вернемся, они будут к нашим услугам».

В своей книге, характеризуя мужа, Чармиан писала: «Еще в самом начале наших отношений я заметила за Лондоном привычку смотреть только вперед, не оборачиваясь. Тогда он сказал: “Оставьте воспоминания старикам и старухам. Весь мир теперь передо мной”. Он хотел жить настоящим»[215]. И жил им. История кругосветного путешествия — красноречивое подтверждение этого.

Лондон нашел союзника не только в Чармиан — она была согласна на всё, лишь бы «любимый был рядом» (уж она-то знала, что выпускать из рук его нельзя!). Идеей загорелся и шестидесятилетний Роско Эймс. Вообще-то он был (да простят нас его потомки!) краснобаем и бездельником — никогда и нигде толком не работал, но считал себя спортсменом, в частности, опытным яхтсменом. Хотя весь его опыт — это короткие прогулки по заливу Пуэбло и рекам Хоакин и Сакраменто, однако пускать пыль в глаза умел как никто и… покорил Лондона. Тот был положительно им очарован, полагал профессионалом парусного дела — заблуждение, которое вскоре дорого ему обойдется.

Первым делом Джек Лондон и Роско Эймс решили, что парусник покупать они не будут, а построят сами — по собственному проекту. Назвать его решили «Снарк». Друзья считали название не очень удачным. Ну, в самом деле, что за «Снарк»? Кто-нибудь себе представляет, что это? Разве что Льюис Кэрролл, который его и придумал. А ведь как корабль назовешь, так он и поплывет — это общеизвестно. Потому предлагали другие: «Морской волк», «Белый клык» и даже «Зов предков». Но Лондон стоял на своем твердо, а выбор имени судна объяснял так: «Мы назвали его “Снарком” просто потому, что никакое другое сочетание звуков нам не нравилось, — говорю для тех, кто будет искать в этом названии какой-то скрытый смысл».