Джек Мэггс

– Счел за честь. – Констебл окинул взглядом обе стороны улицы; на ней, кроме них, не было никого, похожего на господскую челядь. – А теперь пейте, – сказал он Мэггсу.

Увы, в тот самый миг, когда Мэггс приложил фляжку к губам, на ступенях крыльца библиотеки показался как всегда спешивший Перси Бакл.

– Куда теперь, сэр? – спросил его кучер, однако он не успел помешать мистеру Баклу увидеть то, что ему не следовало бы видеть. Хозяин нахмурился и всплеснул руками в перчатках.

– Однако, вы ведь знаете… – растерянно промолвил он, глядя то на Фостера, то на Мэггса, и, помолчав, сказал: – Знаете, сегодня я займусь новым делом…

– Новый патент, сэр? – воскликнул Фостер, хотя сам, видимо, побаивался, что сегодня именно тот день, когда он навсегда распрощается со своей серебряной фляжкой.

– Новый книжный магазин, – поправил его Перси Бакл. – Самый большой в Лондоне.

Констебл распахнул перед хозяином дверцу экипажа.

– «Боус и Боус», сэр? – спросил он нервно.

– Вот и не угадали, мой друг, – поправил его мистер Бакл, вынимая из кармана конверт с адресом. – Нечто совсем другое. Это будет Дворец муз в Лейкингтоне.

– Никогда не слышал о нем, сэр, – признался Констебл.

– Что ж, вы не знаете Лондона так, как знаю его я, – торжественно сказал Перси Бакл. – Это на Финсбери-сквер.

– На Холборн-Хилл? – сокрушенно простонал кучер.

– Боюсь, что так, – подтвердил Перси Бакл. – Боюсь, что это на старой доброй горе Холборн-Хилл.

У подножия Холборн-Хилл лакеи, сойдя с запяток, бежали рядом с каретой, пока кучер изо всех сил хлестал лошадей. Мэггс, помогая Перси Баклу выйти из экипажа на Финсбери-сквер, чувствовал, как весь взмок и устал.

– Отдайте мне это, – внезапно сказал ему хозяин.

– Простите, сэр, что?

– Фляжку, – сказал Перси Бакл, чувствуя, как красные пятна выступают у него на щеках.

Констебл, застыв, смотрел на Мэггса и видел, с какой ненавистью он глядел на Перси Бакла и как ежился и дергался хозяин под взглядом слуги. Но затем, к его великому облегчению, Джек Мэггс все же вынул из заднего кармана серебряную фляжку кучера и вложил ее в руку хозяина.

Глава 18

Ливрейный лакей, которого застают пьющим на улице, может считать себя счастливчиком, если его тут же не уволят, но Джеку Мэггсу, не настоящему ливрейному лакею, конфискация хозяином фляжки показалась настолько незаслуженной обидой, что кровь ударила ему в лицо.

Он был просто вне себя, когда вернулся в дом, и не сразу сообразил, для чего миссис Хавстерс сует ему в руки тряпки и воск. Она провела его в маленькую темную каморку в самом конце дома. Здесь, где он не мог следить из окна за улицей, он должен был полировать кожаные обложки книг мистера Бакла.

Считают меня слепцом, черт побери. Он приехал в Лондон не для подобных унижений. Для них он что ломовая лошадь. Он приехал сюда, чтобы повидаться с Генри Фиппсом. Этот джентльмен, возможно, в данную минуту вернулся домой и даже ничего не знает.

За ужином Мэггс сел на тот стул в кухне, с которого лучше всего была видна улица, и не отрывал от нее глаз. Он выпил свою пинту пива еще до того, как произнесли молитву перед ужином. Игнорируя вопросы миссис Хавстерс о тайных экспериментах мистера Отса, он буквально проглотил свой кусок охотничьего пирога, отказался от хлебного пудинга с маслом и, не дождавшись разрешения, не извинившись, первым покинул кухню и поднялся по мрачной лестнице к себе, оставив притихших слуг слегка напуганными.

В своей комнате, закрыв дверь на засов, он сменил бриджи и белые чулки на одежду потеплее – ту, в которой прибыл сюда.

Накануне ночью он мало спал, его глаза с отяжелевшими веками глубоко запали, а волосы были полны лондонской сажи, но он даже не подумал припудрить их. Открыв плотно закрытое маленькое чердачное окно, он высунулся из него и осмотрел улицу. Пару раз тяжело вздохнув, он уже готов был вылезти на крышу, но почему-то остановился и пробыл в этой неудобной позе еще более часа, прислушиваясь к стуку колес и голосам, доносившимся с улицы.

Потом вдруг напряг свое громоздкое большое тело и наконец вылез на крышу.

Держась одной рукой за оконную раму, он стал нащупывать ногой надежную опору для перехода на крышу дома Генри Фиппса, но вдруг распластался на крыше, раскинув руки и ноги, похожий на паука, ибо сквозь шум колес экипажей услышал звук, более опасный и относившийся лично к нему:

– Тсс.

Не раздумывая, он пустился в обратный путь.

– Т-с-с-с.

Лишь когда рука Мэггса снова коснулась окна его каморки, он позволил себе обернуться и посмотреть назад. В третьем чердачном окне дома Перси Бакла ему почудилась чья-то еле различимая тень.

– Констебл?

Ответа не последовало, и Мэггс с ужасом увидел, как тень отделилась от окна и, соскользнув на крышу, стала ползти к нему.

Теперь он уже ясно видел волосы, одежду и лицо горничной.

– Уходите, ради Бога, – прошептал он.

Ответом был слабый вскрик, и тень скользнула вниз. Он наклонился, чтобы помочь ей, но глупая девчонка уже докатилась до водосточного желоба. Ее юбка вздулась шаром, руки беспомощно хлопали по скользкому шиферу, как ласты.