Джек Мэггс

Фаэтон уехал, но он все еще стоял не шелохнувшись в тени подъезда какого-то дома, пока женщина не открыла ворота, ведущие к узкому дому в глубине. Слабый свет над дверью освещал вход.

– Простите, миссис, это дом № 4? – не удержавшись, спросил он.

– Если вы за таблетками, то приходите завтра.

– Мери Бриттен? – промолвил он.

Он слышал, как гремят ключи в большой связке.

– Приходите завтра, – повторила женщина. Незнакомец вышел, на мостовую.

– Зажги лампу, Мери.

– Кто вы?

– Тот, кого ты должна узнать, Мери Бриттен.

Она продолжала стоять спиной к незнакомому гостю, все еще перебирая ключи.

– Сейчас темно. Приходите завтра.

– Тот, кого ты должна узнать, весь в лондонской саже. Наконец она нашла нужный ключ. Дверь открылась и слабый свет – в холле едва горела одна керосиновая лампа – осветил высокую, красивую женщину в модном платье синевато-зеленого цвета из ткани, переливающейся, как шелк. Она на мгновение замерла, всматриваясь в темноту, – старая леди полных семидесяти лет, но со своей осанкой и манерой держаться выглядевшая на пятьдесят, во всяком случае при этом свете.

– Итак, Сесил-стрит? – спросил он. – А я думал, будет что-нибудь пошикарней.

Женщина заколебалась. Вглядываясь в темноту и не выпуская ручку двери, она прошептала:

– Что ты здесь делаешь? Тебе не миновать смерти, если узнают, что ты здесь.

– Нечего сказать, хорошая встреча того, кто вернулся домой.

– Не обременяй нас еще и своими неприятностями, – промолвила женщина.

– Ты стала респектабельной леди.

– А ты приехал, чтобы позлословить?

– У меня все хорошо, – сказал он. – Ты не пригласишь меня в дом?

Она не сделала такой попытки, однако стала приветливее.

– Они плохо с тобой обращались?

– Достаточно плохо.

– Как ты узнал, что я живу здесь?

– Я видел твою рекламу в газете.

– Ты вернулся домой, чтобы снова взяться за старое, хитрец?

– Нет, Ма. Я завязал. А вернулся сюда за культурой.

Она рассмеялась.

– Опера?

– Да, – ответил незнакомец, посерьезнев. – Опера, театры. У меня куча времени, чтобы многое наверстать.

– Ну ладно, мне пора спать, Джек. Поэтому прости, что не приглашаю поболтать.

– Может, мне зайти к Тому?

– О Боже, Джек!

– А что такое?

– Ублюдок! – воскликнула она, искренне возмущенная. – Ты не знаешь, что он мертв?

– Нет! Нет! Я этого не знал.

– Да простит меня Господь, Джек, но я не такая простушка, чтобы поверить. Ты заплатил за это. Я знаю, как все было устроено.

– Я ничего никому не платил, клянусь.

– Чего тебе нужно, Джек? – уже устало спросила старая женщина, и на этот раз ее голос дрогнул. – Что ты делаешь в Лондоне?

– Это мой дом, – ответил Джек, повысив голос, и в нем послышались те же свирепые нотки, которые на мгновение почуял швейцар гостиницы «Золотой бык». – Вот чего я хочу. Быть дома.

– Я все еще владею своим бильбоа1 и думаю, что смогу воспользоваться им.

Незнакомец покачал головой и рассмеялся.

– Ты испугалась, что я стану сводить с тобой счеты, Ма?

– Ты не боишься, что кто-нибудь повесит тебя, Джек? – После этих откровенно неприятных и горьких слов она вошла в дом и заперла за собой дверь,

– Я еще приду к тебе, Ма.

Ответа не последовало, лишь слышно было позвякивание дверных цепочек, что рассмешило визитера.

– Я приду завтра утром. Мы славно побеседуем, когда я вернусь.

Без сомнения, Джек Мэггс исполнил бы свое обещание, но завтра принесло много таких событий, которые он никак не мог предвидеть. Пройдет три недели, прежде чем он снова появится на Сесил-стрит.

Глава 2

Грэйт-Куин-стрит когда-то была домом забияки лорда Герберта из Чербери, здесь жили лорд Бристол и лорд-канцлер Финч, а также семьи Конвей и Поллет. Но к тому дождливому воскресному утру, когда Джек Мэггс появился на ней, размашисто шагая, сунув трость с серебряным набалдашником под мышку, от золотого века Грэйт-Куин-стрит сохранились всего лишь остатки пилястр и других архитектурных изысков на отдельных фасадах домов в западной части улицы.

Теперь на Грэйт-Куин-стрит появились табачная лавка, прачечная и маленькая узкая хибарка, где изготовлялись стеклянные глаза для кукол и пострадавших джентльменов. В доме № 30 снимали комнаты актеры, а дом № 29 арендовал ушедший на покой бакалейщик с площади Клеркенуэлл.

Однако все внимание Джека Мэггса было поглощено домом № 27; остановившись на тротуаре, он не сводил с него глаз.

Это был красивый четырехэтажный особняк с высокой железной оградой и маленькой изысканной калиткой, от которой шла дорожка к входу для прислуги. Парадный вход с фрамугой и медным дверным молотком вызвал у Джека Мэггса столь радостное волнение от вида недвижимости, которую он приобрел, что левая сторона его неподвижного лица заметно задергалась.

По улице в направлении к Лонг-Экру лихо промчалась двуколка, которой стоя правил молодой парень лет двадцати. Но гость настолько был поглощен созерцанием особняка, что лишь резкий щелчок хлыста вернул его к действительности.