Джек на Луне (СИ)

Теперь мне осталось написать только одно.

Элизабет, вы можете сделать с этой тетрадью, что захотите. Если решите выполнить свой гражданский долг или просто последовать закону и отдать мое письмо в полицию – это ваше право. Я не буду держать на вас зла или что-то такое. Я все пойму. Если посчитаете, что лучше сохранить мою историю между нами, – я тоже буду окей. На башне полно доказательств против отчима, в моей комнате – копии статей из библиотеки. А на последней записи будет все, что он мне рассказал под ножом. Не знаю, конечно, может, в суде это и не зачтется. Типа под пыткой скажешь все, что угодно. Но я все-таки еще надеюсь. Потому что я так и не пустил в дом газ. Вы уже, конечно, это знаете, раз дочитали до конца.

Не думаю, что мы с вами еще когда-нибудь увидимся. Поэтому не пишу «До свидания». Правильнее будет сказать: «Прощайте». И простите за то, что вам пришлось это прочитать.

Джек.

Ах да. Еще одно. Пожалуйста, передайте Лэрке, что я...

Эпилог

Привет, Элизабет.

Хочу сразу сказать спасибо за твои письма и подарок на рождество. Плейер мне очень пригодился – наконец-то я снова смог слушать мою любимую музыку! Извини, что не всегда тебе отвечал. Надеюсь, ты на меня не обижаешься. Я тут постараюсь вспомнить все твои вопросы из последних трех писем. Теперь мне есть, что написать в ответ, потому что у меня появились кое-какие новости.

Одна из них очень хорошая! Мне сказали, что в следующем месяце рассмотрят вопрос о моем переводе в открытое отделение. Не то, что мне не нравится в «Стевнфорте». Я уже писал, что учителя и педагоги тут очень хорошие, во многом напоминают тебя. И еще здесь классные автомастерская и спортзал. Особенно в мастерской я многому научился. Думаю, что теперь запросто мог бы подрабатывать помощником механика. Но все равно, во многом тут – как в тюрьме. Везде решетки, строгий распорядок дня, и звонить я могу только по определенным часам, пятнадцать минут в день. Хотя кроме мамы мне звонить и некому... Или было некому до последнего времени.

Блин, я смотрю у меня путаница какая-то получается. Ладно, попробую сначала и все по порядку. Так вот. Насчет новостей. В школе у меня все хорошо, хотя тут только два предмета – датский и математика. С поведением тоже все нормально. Я даже заработал кучу дополнительных бонусов, потому что помогал персоналу со всякими делами – в столовке там или убирать территорию. Вот они и решили пересмотреть условия моего размещения. На самом деле, это могло бы случиться и раньше, если бы не один случай, о котором мне даже стыдно тебе писать. Вот только теперь собрался с силами.

У нас свободное время было. Я сидел в общей комнате, никого не трогал. Там радио играло, как обычно какую-то попсу. Ну и тут один парень, Али, взял и переключил на классический канал. Нет, он, на самом деле, только рэп слушает. Просто пацаны тут видели, как я «Играй за жизнь» смотрел, каждый выпуск, когда конкурс по телеку показывали. Ну и дразнили меня Моцартом, хотя, какой, блин, из меня Моцарт?! Я же за всей этой бодягой из-за Лэрке следил. Да ты сама знаешь, она конкурс выиграла и теперь типа звезда. Ребята знали про нее – пришлось им рассказать про мою «кэрсте», чтобы они на гандбол или еще какую фигню не переключали. Даже болели мы за Лэрке всем отделением и победу праздновали вместе. Короче, тут, в «Форте», пацаны нормальные, хотя большинство и торчки.

Ну, так вот, врубает этот Али «Радио Классика» - так, для прикола, типа Моцарта порадовать. То есть меня. А там джаз, понимаешь? Якоб факинг Андерсков. Я говорю Али, выключи, мол. А тот ржет только, не догоняет нефига. Встал я тогда, подошел к радио, сам вырубил. Так этот придурок жмет на кнопку опять и гы-гы-гы. Смешно ему, видите ли, что меня от джаза клинит. В общем, расхерачил я радио и мебель еще кое-какую поломал. Али-то заткнулся, но меня сразу заперли, а потом в кабинет. Разибраться, как и чего. Ну, я про Себастиана объяснил. Что у него любовь была к перкуссии, струнным и фортепиано. А к чему у него еще любовь, они и так уже знали из моего личного дела, да из бесед.

Короче, они сказали, что я, конечно, виноват, но что вроде как это у меня какой-то синдром, не помню, как называется. И еще сказали, что это хорошо, что я им про джаз рассказал. Это, мол, большой прогресс, что я про такие вещи стал рассказывать. И за радио даже не ругали. Потому что типа лучше я его раздолбал, чем если бы Али в морду вмазал. Типа я могу свой гнев контролировать.

Не знаю, насчет гнева. Может, если бы Али-то не отскочил, то и ему бы досталось. Он меня побаивается с тех пор. Но вот что мне стало проще рассказывать о том, что случилось – это правда. Не думаю, что я кому угодно мог бы это доверить, но тем взрослым, которые со мной работают, - могу. И тебе, конечно. И Лэрке, может быть...