Джек Ричер, или 61 час

– Ты так поступал?

– Всегда. Я делал вид, что сам почти ничего не делал. И во многих случаях так и было.

– В твоем досье написано совсем другое.

– Ты все еще читаешь это старье?

– Это сага.

– Нечестно. Мы в неравных условиях с точки зрения информации.

– Чувак, так устроена жизнь.

– Как ты сейчас меня назвала?

– Я пыталась изобразить калифорнийскую блондинку.

– Понятно.

– В каком смысле?

– Ты не блондинка, и ты не из Калифорнии.

– А это хорошо?

– Брюнетка меня вполне устроит. Карие глаза?

– Ты угадал.

– Длинные волосы, правильно?

– Длиннее, чем следовало бы.

– Превосходно.

– Ты хочешь узнать про остальное?

– Должен быть честным. Я просто этого не слышал.

Она рассмеялась:

– Ладно, признаюсь. Ты прав.

– Рост?

– Пять футов семь дюймов.

– Светлокожая или смуглая?

– Ни то, ни другое. Но я хорошо загораю.

– Хочешь увидеть Южную Дакоту зимой?

Она рассмеялась:

– Я предпочитаю пляж.

– Я тоже. А ты откуда родом?

– Из Монтаны. Из маленького городка, о котором ты ничего не знаешь.

– А ты попробуй. Я бывал в Монтане.

– Хангри-Хорс.

– Никогда о нем не слышал.

– Я же говорила, – сказала она. – Он рядом с Уайтфиш.

– Тебе нравится армия?

– А тебе?

– У тебя есть мое досье, – ответил Ричер.

– И всякий раз, когда я на него смотрю, у меня возникает вопрос: если ты так ее ненавидел, почему не вышел в отставку в более благоприятный момент?

– Я никогда не испытывал ненависти к армии. Ни на минуту. Просто хотел все там исправить.

– И всякий раз выходил за рамки своих возможностей.

– Со временем я это понял.

Ричер осмотрел коридор. Закрытая дверь, темные панели, картины, персидский ковер. Редкие породы дерева, воск, полировка, патина. Он получил всю информацию, которую мог раздобыть в 110-м подразделении. Нет никаких причин продолжать беседу.

– А что ты вообще делаешь в Южной Дакоте? – спросил голос.

– Я ехал в автобусе, который попал в аварию. Пришлось здесь задержаться.

– Жизнь – это игра.

– Но колода подтасована. Ни один автобус, попавший в аварию, не сделал этого там, где тепло.

– Ты хорошо себя ведешь?

– А почему я должен вести себя плохо?

– На досье остаются пометки, если другие агентства делают запрос. Ну, ФБР, или местная полиция, или еще кто-нибудь. Так вот, в твоем досье полно таких следов. Кто-то постоянно тобой интересовался за последние двенадцать лет.

– А за последние два года?

– Копию твоего досье отправили Томасу Холланду из полицейского департамента Болтона.

– Это шеф полиции. Обычный запрос. Он хотел знать, какова моя квалификация, потому что ему требовалась моя помощь. Тогда он думал, что каменное здание принадлежит армии. Потом было что-то еще?

– Нет.

– Потому что я хорошо себя вел.

Долгая пауза.

Пора заканчивать.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– А это имеет значение?

– Я могу узнать. Армия сейчас так устроена, что тебя наверняка можно найти на каком-нибудь сайте.

– Ты шутишь? 110-е подразделение? Никаких шансов. Мы не существуем.

– И как тебя зовут?

– Сьюзен.

– Хорошее имя.

– Согласна.

Еще одна долгая пауза.

Пора заканчивать.

– Твой приятель из ВВС работает в Лэкленде?

– Да. Он запрашивал архивы в Колорадо.

– Попроси его попытаться еще разок. Должны были остаться накладные на груз.

– Я его попрошу.

– Позвонишь мне сюда?

– А как же? – ответила она.

Ричер вернулся на кухню и выпил еще одну чашку кофе. В доме было тихо. Снаружи не доносилось никаких важных звуков. Как и изнутри, если не считать подсознательной энергии, исходящей от напряженных людей. Такую тишину Ричер наблюдал сотни раз. Он взял чашку и перешел в гостиную, где Джанет Солтер продолжала читать. Она оторвалась от книги и сказала:

– Вы пьете кофе.

– Надеюсь, вы не против, – ответил Ричер.

– Конечно. Кофе помогает вам бодрствовать?

Он кивнул:

– Пока я не захочу спать.

– Как она?

– Кто?

– Женщина из Вирджинии.

– У нее все хорошо.

Ричер подошел к окну и выглянул на улицу. Снег, лед, припаркованная неподалеку патрульная машина, замерзшая листва, колышущаяся на ветру. Слабый лунный свет, легкие тучи, далекое оранжевое сияние уличных фонарей на улицах к северу и востоку.

– Все спокойно, – добавил Ричер.

– Как вы думаете, тюрьмы штата и федеральные закрывают камеры на ночь в то же время, что и окружные?

– Думаю, да.

– Тогда мы на некоторое время в безопасности, верно? Заключенных пересчитали, и до утра у них не будет возможности для массовых беспорядков.

– В принципе.

– Но?

– Надейся на лучшее, но готовься к худшему.

– Таков ваш девиз?

– Один из многих.

– А каковы остальные?

– Никогда не прощай, никогда не забывай. Делай один раз и делай правильно. Что посеешь, то и пожнешь. После первого выстрела все планы отправляются к дьяволу. Служить и защищать. Увольнительных не бывает.

– Вы столь же жестко относитесь к себе, как к другим.

– Жестко, но честно.

– Я больше не могу выдерживать такое напряжение.

– Надеюсь, вам и не придется.

– Впервые в жизни мне страшно. Это нечто непреодолимое.

– Это выбор, – сказал Ричер. – Вот и все.

– Не сомневаюсь, что все боятся смерти.

– У меня есть еще один девиз. Я не боюсь смерти. Это смерть боится меня.

– Вы говорите так, слово пытаетесь убедить себя.

– Так и есть. Все время. Поверьте мне.

– Значит, вы боитесь смерти.