Джек Ричер, или Дело

— Я звонила в ФБР. И своему знакомому в Корпус морской пехоты, пытаясь добыть более раннюю информацию. Стэн тоже трясет своего друга, что работает в банке, поискать ее среди гражданских. Правда, у нее может и не быть банковского счета. Да и в трейлер-парке она может не проживать. Но как бы то ни было, я просто хотела сообщить тебе, что машина вертится. Может быть, позже мы и найдем что-то.

— Насколько позже?

— Вечером, я думаю.

— Хорошо бы до восьми часов.

— Сделаю все, что смогу.

Повесив трубку, я решил остаться в кафе и пообедать.

И случилось неминуемое: спустя десять минут в кафе появилась Деверо, также рассчитывая пообедать и, если возможно, разыскать меня. Она вошла в зал и остановилась перед окном, через которое вливался солнечный свет. Ее волосы светились подобно нимбу. Ткань рубашки сильно просвечивала. Я мог видеть изгибы ее талии. Или, по крайней мере, чувствовать. Потому что она была мне знакома. Я видел выпуклости ее груди.

Элизабет, заметив мой пристальный взгляд, тоже впилась в меня глазами, и я осторожно подтолкнул ногой вперед на один дюйм стоявший передо мной стул. Она села, и свет, падавший на нее из окна, пока она стояла, осветил ее и сейчас. Деверо улыбнулась и спросила:

— Ну, как ты провел утро?

— Да никак, — ответил я. — Лучше расскажи, как ты?

— В делах, — кратко ответила она.

— И никаких успехов?

— Насчет чего?

— Трех твоих нераскрытых убийств.

— Вроде бы армия раскрыла эти убийства, — ответила Элизабет. — И я буду рада оказать им хоть какую-то помощь, как только они поделятся со мной информацией.

Я молча пожал плечами.

— Что? — спросила она.

— Ты, кажется, не очень заинтересована в том, чтобы выяснить, кто это сделал.

— А как еще мне проявлять свой интерес?

— Армия утверждает, что это дело рук гражданского человека.

— Это я понимаю.

— И ты знаешь, кто это?

— Что?

— Ты знаешь, кто это сделал?

— По-твоему, я знаю, кто это сделал?

— Я говорю, — пояснил я, — что знаю, как делаются такие дела. Есть несколько людей, которых ты не можешь арестовать. Миссис Линдсей, к примеру, возможно, одна из них. Предположим, она пошла по другому пути, вооружилась и застрелила кого-нибудь. Ты не смогла бы арестовать ее за это.

— Не понимаю, о чем ты.

— Я говорю, что в любом городе есть люди, которых шериф не может арестовать.

Деверо ненадолго замолчала.

— Возможно, — сказала она после паузы. — Старик Клэнси мог бы быть одним из таких людей. Но он ведь не перерезал горла. А я арестую любого другого, кем бы он ни был.

— Понятно, — сказал я.

— Может, ты думаешь, что я плохо справляюсь с работой?

Я ничего не сказал.

— Или ты думаешь, что я утратила прежние навыки, потому что здесь не совершаются преступления?

— Я знаю, что здесь совершаются преступления, — ответил я. — Я знаю, что и ты всегда это знала. Я уверен, что твой отец видел такие преступления, какие я и представить себе не могу.

— Но?..

— А ты не ведешь расследования здесь. И никогда не вела. Держу пари, что в девяноста девяти случаях из ста твой отец точно знал, кто виновник, знал все, до мельчайших подробностей. Мог ли он предпринять что-нибудь против преступника — это уже другой вопрос. И я могу поспорить, что тот один случай из ста, когда он не знал того, кто это сделал, так и остался нераскрытым.

— Ты хочешь сказать, что я никудышный следователь?

— Я хочу сказать, что быть окружным шерифом — не значит заниматься расследованием. Для этого требуется иная квалификация. В этом должны участвовать все муниципальные структуры. Ты хороша на своем месте. Для других дел у тебя есть детектив. Вот только в настоящее время его у тебя нет.

— Какие еще дела мы обсудим перед тем, как сделать заказ?

— Только одно, — сказал я.

— Что именно?

— Скажи мне снова: ты никогда не встречалась с Ридом Райли, так?

— Ричер, да что это в самом деле?

— Это вопрос.

— Нет, я никогда не встречалась с Ридом Райли.

— Ты в этом уверена?

— Ричер, прошу тебя…

— Ну так что?

— Я даже и не знала, что он бывал здесь. Я же тебе говорила.

— Ладно, — сказал я. — Давай заказывать.

Было видно, что Деверо злилась на меня, но была еще и голодна. Голод оказался сильнее злости, поэтому она продолжила сидеть со мной за одним столом. Да и переход за другой стол был бы недостаточным выражением ее чувств. Она должна была выйти из себя, взорваться со всей возможной яростью, но сделать это сейчас ей не давал пустой желудок.

Она, разумеется, заказала пирог с цыплятами. А я заказал горячие сэндвичи с сыром.

— А ведь ты мне не все рассказал, — вдруг объявила Элизабет.

— Ты так думаешь? — удивился я.

— Ведь ты же знаешь, кто это.

Я ничего не сказал.

— Ведь ты же знаешь, разве нет? Ты же знаешь, кто это. Поэтому дело не в том, что я не знаю, кто это сделал. Дело в том, что тебе известно, кто это сделал.

Я ничего не сказал.

— Так кто это?

Я не ответил.