Джек Ричер, или Гость

Ричер взглянул на Харпер. Как раз в этом месте верный подчиненный должен был бы сообщить своему начальнику о том, что у Ричера есть возражения. Но молодая женщина промолчала. Лишь опустила взгляд и принялась сосредоточенно размешивать кофе.

– Дайте сначала ознакомиться с делами, – сказал Ричер. – Пока слишком рано что-либо говорить.

Блейк кивнул.

– У нас есть шестнадцать дней. Пора уже добиться определенного прогресса.

– Я все понял, – сказал Ричер. – Быть может, завтра будут хорошие новости.

Блейк и Харпер посмотрели на него так, как будто он сморозил глупость. Затем все налили себе кофе, взяли печенье и разобрали газеты, приготовившись убивать время. Сегодня было воскресенье. И расследование застопорилось. Это было очевидно. Ричеру были знакомы все признаки этого.

Каким бы срочным ни бывает дело, рано или поздно наступает момент, когда идти больше некуда. Боевой запал сгорает, и ты сидишь сложа руки, как будто во всем мире у тебя нет никаких дел. А весь мир вокруг бушует, требуя от тебя результатов.

* * *

После завтрака Харпер проводила Ричера в комнату, оказавшуюся очень похожей на ту, которую он представлял себе, трясясь в «сессне». Комната на верхнем этаже, тихая, заставленная светлыми дубовыми столами и уютными мягкими стульями. За стеной из сплошных окон сияло солнце. Единственным отрицательным моментом была стопка папок высотой в фут. Темно-синие корочки с золотыми тиснеными буквами ФБР.

Стопка была разделена на три части, каждая из которых была перетянута толстой резинкой. Ричер разложил их на столе в один ряд. Эми Каллан, Каролина Кук, Лорейн Стэнли. Три жертвы, три стопки. Ричер взглянул на часы. Десять часов двадцать пять минут. Запоздалый старт. Солнечные лучи прогрели комнату. Ричера потянуло в сон.

– Ты не пытался связаться с Джоди, – заметила Харпер.

Он промолчал.

– Почему?

– Бессмысленно. Судя по всему, она куда-то уехала.

– Может быть, перебралась к тебе. В дом, где раньше жил ее отец.

– Может быть, но я в этом сомневаюсь. Джоди там не нравилось. Слишком уединенно.

– Но ты пробовал звонить туда?

Ричер покачал головой.

– Нет.

– Беспокоишься?

– Бессмысленно беспокоиться по поводу того, что ты все равно не в силах изменить.

Харпер ничего не ответила. Наступила тишина. Ричер пододвинул к себе папку.

– Ты это уже читала?

Молодая женщина кивнула.

– Я каждый вечер перечитываю дела и знакомлюсь с заключениями.

– И как, есть тут что-нибудь?

Харпер посмотрела на стопки, каждая из которых имела дюйма четыре в толщину.

– Есть, и немало.

– Что-нибудь существенное?

– А это уж тебе решать.

Неохотно кивнув, Ричер стащил резинку с дела Каллан и открыл папку. Сняв пиджак, Харпер устроилась напротив. Закатала рукава рубашки. Солнце светило ей прямо в спину, просвечивая рубашку насквозь. Ричеру были видны плавные линии упругой груди, мягко огибавшей ремень кобуры под мышкой и обрывавшейся к плоскому животу. Груди, колышущейся в такт дыханию.

– Принимайся за работу, Ричер, – сказала Харпер.

* * *

Это самый напряженный момент. Ты едешь мимо, не быстро, но и не медленно. Тщательно все осмотрев, ты проезжаешь чуть дальше, тормозишь, разворачиваешься и едешь назад. Останавливаешься у тротуара, так, чтобы машина смотрела именно туда, куда нужно. Заглушаешь двигатель. Вынимаешь ключ из замка зажигания и убираешь его в карман. Надеваешь перчатки. На улице прохладно, так что перчатки не вызывают никаких подозрений.

Ты выходишь из машины. Задерживаешься на мгновение, прислушиваясь, затем медленно разворачиваешься и снова оглядываешься по сторонам. Это самый напряженный момент. Именно сейчас тебе нужно принять решение, продолжать дальше или отказаться. Думай, думай, думай. Необходимо сохранять хладнокровие. Требуется лишь объективно оценить обстановку. Тебе помогает профессиональный опыт.