Джек Ричер, или Вечерняя школа

Затем из первого фургона появился мужчина, которого Ричер мгновенно узнал, потому что его лицо появлялось в газетах раз в неделю, а на телевидении и того чаще. Интерес к нему вызывал не только его собственный бизнес, он часто мелькал на фотографиях и в новостных обзорах, посвященных встречам кабинета министров и неофициальным, хотя и жарким, дискуссиям в Овальном кабинете. Его звали Альфред Рэтклифф, и он являлся советником по национальной безопасности и главным помощником президента, когда дело доходило до вещей, грозивших неприятностями. Лучший специалист в подобных вопросах. Правая рука президента.

Ходили слухи, что ему почти семьдесят, хотя выглядел он гораздо моложе. Рэтклифф сумел пережить старый Государственный департамент, за свою карьеру познал благорасположение и немилость тех, кто занимал самое высокое положение, в зависимости от того, как менялись политические ветра, но продолжал удерживаться на плаву и в конце концов благодаря твердости характера получил самый лучший пост из всех возможных.

Женщина подошла к нему, и они вместе в окружении четырех «костюмов» направились к двери. Ричер услышал, как она открылась, затем шаги по жесткому ковру, и они вошли в классную комнату. Двое телохранителей остались снаружи, двое других целенаправленно зашагали к доске. Рэтклифф и женщина следовали за ними и, когда идти уже было некуда, повернулись лицом к классу, совсем как учителя перед началом урока.

Рэтклифф посмотрел на Уайта, потом на Уотермена и наконец на Ричера, сидевшего в самом конце комнаты.

– Это не школа, – сказал он.

Глава 02

Женщина грациозно наклонилась и положила портфель и стопку бумаг на пол, а Рэтклифф сделал шаг вперед и сказал:

– Вас троих отправили сюда под фальшивым предлогом. Нам не нужен лишний шум, поэтому мы посчитали необходимым слегка исказить правду. Мы хотим по возможности избежать ненужного внимания. По крайней мере вначале.

Он сделал драматическую паузу, как будто ждал вопросов, но все трое молчали. Никто даже не спросил: «В начале чего?» Они знали, что в ситуации, когда приказ поступает с самого верха, лучше выслушать того, кто его доставил.

– Кто из вас может простыми словами сказать, в чем заключается политика национальной безопасности, которую проводит в жизнь нынешняя администрация?

Все трое молчали.

– Почему вы не отвечаете? – спросил Рэтклифф.

Уотермен изучал нечто, находящееся примерно на расстоянии в тысячу ярдов от того места, где он сидел. Уайт пожал плечами, как будто хотел сказать, что сложность данного вопроса исключает использование простого языка; кроме того, само понятие простоты является делом абсолютно субъективным, а посему не вызывает сомнений, что для принятия определений, которые устроят всех, требуется предварительное и серьезное обсуждение.

– Это вопрос с подвохом, – сказал Ричер.

– Вы считаете, что нашу политику нельзя объяснить простыми словами?

– Я считаю, что ее нет.

– Значит, мы некомпетентны?

– Нет, просто мир меняется, и гибкость в данных обстоятельствах весьма полезна.

– Вы из военной полиции?

– Да, сэр.

Рэтклифф снова помолчал, а потом заговорил:

– Чуть больше трех лет назад в гараже под очень высоким зданием в Нью-Йорке взорвалась бомба. Страшная трагедия для тех, кто погиб или был ранен, но с глобальной точки зрения мелочь. Однако как раз в тот момент мир сошел с ума. Чем внимательнее мы смотрели на происходящее, тем меньше видели и понимали. Не вызывало сомнений, что у нас повсюду враги, но мы не знали наверняка, кто они, где находятся и почему стали нашими врагами. А еще – какая между ними связь и чего они добиваются. И уж совершенно точно не понимали, что они намерены сделать. В общем, нас окружала пустота, но, по крайней мере, нам хватило ума это признать.

Мы не стали тратить время на разработку мер по борьбе с вещами, о которых даже не слышали, поскольку считали, что это приведет к ложному чувству безопасности. Сейчас наши стандартные процедуры заключаются в том, что мы носимся так, будто нам поджаривают пятки, и пытаемся справиться с десятью делами одновременно, когда они всплывают на поверхность. Мы гоняемся за всем на свете, потому что должны.

Примерно через три года наступит новое тысячелетие, столицы всего мира будут праздновать это событие круглые сутки, и оно станет самой грандиозной пропагандистской мишенью в истории планеты Земля. Мы хотим заранее знать имена всех участников и не намерены игнорировать даже кажущиеся мелочи.

Все трое продолжали молчать.

– В общем-то, мне нет необходимости перед вами оправдываться, – продолжал Рэтклифф, – но вы должны познакомиться с теорией. Мы не выдвигаем предположений и переворачиваем все камни.

Никто не задал ему ни одного вопроса. Даже: «А у вас приготовлен для нас какой-то определенный камень?» Всегда лучше помалкивать и ждать, когда к тебе обратятся напрямую.

Рэтклифф повернулся к женщине.