Джек Ричер, или Выстрел

– Вряд ли это вам поможет. Кто с уверенностью скажет, что болезнь не явилась результатом недавних травм? А если даже и нет, то кто будет утверждать, что болезнь могла помешать ему при стрельбе с такого маленького расстояния? Если общественный защитник вызовет своего эксперта, Родин пригласит трех. Он найдет врачей, которые под присягой покажут, что Энни Окли[27] страдала болезнью Паркинсона с самого детства.

– Ричер знает, – сказала Розмари.

– Солдат? Утром он будет мертв. Мертв или в бегах.

– Ричер не сбежит.

– Значит, он будет мертв. Сегодня ночью он придет за тобой. Мы готовы к встрече.

Розмари не ответила.

– К нам уже и раньше приходили ночью, – сказал Зэк. – Много раз, в самых разных местах. Тем не менее мы все еще здесь. Да, Лински?

Лински снова кивнул.

– Мы все еще здесь, – повторил он.

– Когда он придет? – спросил Зэк.

– Я не знаю, – ответила Розмари.

– В четыре часа утра, – сказал Лински. – Он американец. Их так обучают, и они полагают, что четыре часа утра – идеальное время для неожиданной атаки. Направление? Лучше всего наступать с севера. Фабрика станет для него удобным укрытием, в результате ему останется преодолеть всего двести ярдов открытого пространства. Однако я думаю, что солдат попытается устроить двойной блеф. Он не нападет с севера, хотя это наиболее выгодное направление.

– Но только не с запада, – сказал Зэк.

Лински покачал головой.

– Точно. Не со стороны подъезда. Там слишком открыто. Он придет с юга или с востока.

– Поставь у мониторов Владимира и Соколова, – сказал ему Зэк. – Пусть внимательно наблюдают за югом и востоком. Но им не следует забывать о севере и западе. Они будут видеть все четыре направления. На всякий случай. Ченко должен находиться наверху, в коридоре, с винтовкой. Он успеет занять позицию у нужного окна. Ченко уложит солдата одним выстрелом.

Потом Зэк повернулся к Розмари Барр.

– А пока мы поместим тебя в безопасное место, – сказал он. – Твое обучение начнется сразу после того, как похоронят солдата.

Западные пригороды служат спальным районом для работающих в городе людей, поэтому движение машин в обратном направлении оставалось напряженным. Дома здесь были гораздо более дорогими, чем на востоке. Два этажа, разная архитектура, хорошее состояние, большие парковки, бассейны и зеленые лужайки. В последних лучах заходящего солнца эти дома напоминали фотографии из рекламного проспекта.

– Скромный средний класс, – сказал Ричер.

– К чему мы все стремимся, – ответила Янни.

– Они не захотят говорить, – заметил Ричер. – Не в их обычае.

– Будут говорить, – сказала Янни. – Со мной говорят все.

Они медленно проехали мимо дома Арчеров. Под почтовым ящиком висела на цепочке металлическая табличка с надписью «Тед и Олайн Арчер». За большой зеленой лужайкой виднелся безмолвный темный дом. Большое здание в стиле Тюдоров. Темно-коричневые балки, кремовая штукатурка. Гараж на три машины. «Дома никого нет», – подумал Ричер.

Соседка, которую они искали, жила на противоположной стороне улицы, через одну парковку к северу. У нее был такой же большой дом, как у Арчеров, но в итальянском стиле. Отделка камнем, маленькие башенки с бойницами, темно-зеленые навесы от солнца на окнах первого этажа с южной стороны. Вечерний свет сменялся темнотой, и за зашторенными окнами зажигались лампы. Вся улица казалась уютной, комфортной и вполне довольной собой. Ричер негромко произнес:

– «Они спокойно спят в своих постелях, потому что сильные люди готовы ночью встретить тех, кто попытается принести насилие в их дома».

– Цитируете Джорджа Оруэлла. Вы его читали? – спросила Янни.

– Я посещал колледж, – ответил Ричер. – Формально Вест-Пойнт является колледжем.

– Существующий социальный порядок во многом является мошенничеством, а основы любимых верований общества – не более чем иллюзия, – сказала Энн Янни.

– Ни один мыслящий человек не способен жить в таком обществе, не имея желания его изменить, – согласился Ричер.

– А я уверена, что здесь живут милые люди, – сказала Хелен.

– Но станут ли они говорить с нами?

– Станут, – заверила Янни. – Все говорят.

Хелен свернула на известняковую подъездную дорожку и припарковалась в двадцати футах от импортного внедорожника с большими хромированными колесами. Входная дверь была сделана из древнего посеревшего дуба с железной окантовкой – шляпки гвоздей имели величину с мяч для гольфа. Казалось, стоит войти в такие двери, и ты перенесешься в эпоху Возрождения.

– Собственность – это кража, – заметил Ричер.

– Прюдом[28], – сказала Янни. – Собственность желаема и является позитивным благом мира.

– Авраам Линкольн, – отозвался Ричер. – Из его первого послания «О положении страны»[29].

Дверь украшала железная морда льва с кольцом в пасти. Хелен приподняла кольцо и постучала. Затем она увидела малозаметный звонок и нажала кнопку. Из дома не доносилось никаких звуков. Тяжелая дверь, толстые стены. Она еще раз позвонила и не успела убрать палец, как дверь начала плавно отходить назад, как в сейфе. В дверном проеме стоял мужчина, держа ладонь на внутренней ручке.

– Чем могу помочь? – спросил он.