Джек Восьмеркин американец

Прочтя записку, Джек горестно улыбнулся. Если бы Чарли увидел, сколько земли он получил и в каком доме живет…

Джек представил себе разочарование, удивление и гнев американца. Конечно, выписывать его сейчас совершенно невозможно.

Материнский участок слишком мал, чтобы прокормить четверых. А убрать три акра табаку можно и без Чарли. И Джек печально вздохнул, чувствуя, что обманул своего друга.

Пелагея и Катька, которые присутствовали при вскрытии писем, все время ждали, что из конвертов выпадут деньги. Они были очень огорчены, увидев только горку мельчайших семян, с которыми Джек обращался осторожно, как с ядом.

Джек не дал своим домашним никаких объяснений по поводу полученных семян. Пелагея обиженно утерла рот рукой, вздохнула шумно и принялась разогревать на загнетке щи. Молча поужинали и рано легли спать. Утро принесло Пелагее новые огорчения.

Джек потребовал от амбара ключ, осмотрел все запасы хлеба и заявил, что предполагает продать два мешка пшеницы. Пелагея заикнулась было о том, что все-таки хотели бы посеять немного, но Джек наморщил брови и велел подать мешки. Он насыпал их до краев, заложил лошадь и повез хлеб в Чижи. Делал он все это молча, как бы со злобой. Он всегда работал так: никогда не ругался, как покойный муж Пелагеи, но иногда выкрикивал такие непонятные слова, что сердце обливалось кровью.

На этот раз, уезжая с хлебом, он приказал Катьке выбрать с площадки на огороде все щепки и сучки и разбросать по ней песок ровным слоем.

Пелагея была зла на сына, но побоялась ослушаться его и вместе с дочерью принялась за работу. К тому времени, когда Джек вернулся, площадка была засыпана песком. Джек распряг лошадь и попросил сделать яичницу из пяти яиц. У Пелагеи только что начали нестись куры, и она рассчитывала продать яйца на станции. Ей было жалко целого пятка, но яичницу она все-таки сделала.

Джек закусил с аппетитом, запряг лошадь и начал пахать площадку.

Земля была еще сыра, и плуг шел тяжело. Желтый песок, смешиваясь с черноземом, придавал участку смешной, полосатый вид. Джек перепахал участок вдоль и поперек и приказал Катьке разбивать железными граблями комья земли. А сам прямо с работы ушел в город, просто как будто к соседям на минутку.

Что и говорить, работник он был замечательный и не сидел без дела!

Он всегда находил работу не только себе, но и Катьке и матери. Только Пелагею не утешало все это. Она не была уверена, что их постоянный труд когда-либо вознаградится. В ее сердце теперь все время кипела злоба против Яшки. И вся деревня была на ее стороне.

Мужики сердились на Яшку за то, что он ни с кем не советовался, как будто всегда работал в здешних местах. Этого мало, он многое делал сознательно наперекор установившимся обычаям. Променял поле, продал телку, песок считал удобрением. Ходил быстрым шагом, почти бегом, и свистел на всю деревню неизвестные песни. Когда его спрашивали, что он будет сеять на картофельных участках, он всегда отвечал разно: то бобы, то подсолнухи, то мак. Но все понимали, что ничего подобного он не сделает.

И ребята, товарищи Яшки — Капралов, Маршев, Чурасовы, махнули на него рукой. Он теперь не разговаривал с ними, как в первый вечер. Тогда ребятам показалось, что их полку прибыло, что Яшка вернулся из Америки настоящим молодцом, общественником. Но это только показалось ребятам. Яшка вдруг замолчал, и не было никакой возможности расшевелить его. Он даже никому не рассказывал, что нового в городе, хотя ездил туда часто. Приезжал, снимал картуз и принимался за работу.

Так и в этот раз: Джек вернулся со станции и прямо зашел к соседу Капралову попросить у него пилу-ножовку. Капралов пилу дал, не спрашивая, на что она нужна. Яшка пришел к себе в избу, положил на окно пакет с гвоздями и еще какой-то большой мягкий сверток. Потом вышел на двор и начал разбирать жерди.

Мать развернула мягкий сверток и ахнула. Там оказалась белая мануфактура, тонкая, как паутина, ни на что не нужная. Пелагея решила, что Яшку обманули в городе, но она побоялась сказать ему об обмане и только потихоньку прикинула на руку, сколько же он этого добра принес. Мануфактуры оказалось много, можно было всю избу кругом обернуть. Пелагея потихоньку завернула сверток и вышла на двор. Там Яшка вместе с Катькой делали какие-то большие рамы из жердей. Пелагея крикнула:

— Кать, на что вы рамы делаете?

— Не знаю, — ответила Катька злобно. — Разве он, идол, скажет.

К вечеру Джек успел сделать не только рамы, но и пропахал еще раз участок бороздками, как под картошку. Велел матери занять лопатку у соседей, и все они, втроем, принялись делать чудные гряды, покатые на южную сторону. Снизу гряды подбивали навозом. Работали до темноты и выбились из сил. К ночи Джек развел самовар, ссыпал из конвертов табачные семена в тряпку и обдал их теплой водой. Тряпку положил в махотку, махотку поставил на печку, запретил к ней прикасаться и лег спать.