Джек Восьмеркин американец

После этого Джек и Николка вызвали Капралова из конторы и пошли в большой дом распределять комнаты. У Джека было желание переселить поскорее в коммуну тех членов, у которых избы были получше: больше материала получится от разборки строений. Николка, наоборот, исходил из нуждаемости. Немного поспорили в коридоре и в конце концов уговорились. Наметили шесть семей к переселению и шесть изб к разборке.

Большой зал решили разделить пополам разборной перегородкой. Эту перегородку придумал Чарли, он видел такие разборные стены в американских клубах. В одной половине зала должна была поместиться столовая и библиотека, а в другой — мастерская. В случае нужды в большом помещении перегородку можно было легко вынести. Зал и все комнаты решили перед заселением побелить.

Николка уехал в город вечером того же дня, а через двое суток вернулся назад в нанятых санях по первопутку. Он привез мел, кисти и инструменты. Вместе с ним приехал старичок в очках, Мильтон Иванович Пригожев. Он и должен был работать в коммуне в качеств инструктора столярного дела.

Мильтону Ивановичу было уже лет за шестьдесят, а может быть, и все семьдесят. Год назад он работал в вагонных мастерских, бригадиром, и оттуда по старости лет ушел в отставку. У него был большой стаж в столярной работе. За свою долгую жизнь он успел побывать в Ленинграде, в Москве и в Риге. Шефы познакомили его с Николкой, и тот увлек его новизной дела и интересными планами постройки электростанции, теплицы, столярной мастерской.

«Старичок-находка», как Николка назвал Пригожева, сразу понравился коммунарам. Все один за другим приходили с ним знакомиться. Мильтон Иванович записывал себе в книжку имена и отчества коммунаров и тут же рассказывал разные смешные истории, которые с ним случались от путаницы имен и фамилий.

За обедом Мильтон Иванович был в центре внимания. Он ел мало, но рассказывал много. Говорил он о своей прежней работе на заводах, о мебели красного дерева, о революции девятьсот пятого года. Рассказывал он интересно, задавал по временам трудные вопросы, и ребята развесили уши и готовы были слушать его без конца.

После обеда было созвано производственное совещание. Оно было таким же многолюдным, как общее собрание. Мильтон Иванович переписал на бумажку всех желающих работать в столярной бригаде. Оказалось, что работать хотят почти все, за исключением пожилых женщин и стариков.

— Что же мы будем делать в первую очередь? — спросил Мильтон Иванович.

— Колесо для электрической станции, — сказал Джек.

— Подожди ты с колесом! — перебил Николка. — Колесо зимой не пригодится. Нам табуретки нужны, на поленьях сидим. Потом столы нужны, кровати.

Чарли через Джека попросил не забывать о рамах для теплицы. Капралов потребовал шкаф для отчетности, Вера Громова — полки для книг. Пока шли разговоры, Чарли сбегал к себе в комнату и принес английские руководства и чертежи ульев, кирпичного пресса, инкубатора.

Мильтон Иванович посмотрел чертежи и сказал, что во всех этих вещах есть железные части. Это уже не столярное дело.

— А мы и слесарню заведем! — воскликнул Джек. — Все равно, раз трактор у нас будет, нам без мастерской не обойтись. Да и кузница нам нужна. А главное — место есть подходящее, у бани. И кирпич на постройку есть.

Так выплыла мысль о кузнице и слесарне, о которых раньше и не думали. Николка пообещал поговорить с сыном чижовского кузнеца, своим приятелем. Если он войдет в коммуну, кузница будет.

В тот вечер говорили долго и мирно, сидя за столом в конторе. Горела большая кацауровская лампа под розовым колпаком, и всем казалось, что новая жизнь уже пришла, а бедность и все беды остались позади. Вдруг сильно стукнули в окно снаружи. Маршев открыл дверь и впустил с холода в комнату двух братьев Козловых, Антона и Григория. У Григория под глазом был синяк, и все лицо его казалось сдвинутым куда-то в сторону.

Козловы остановились на пороге, сняли шапки, поклонились в пояс. Антон сказал торжественно:

— Вот пришли мы, товарищи коммунары, в вашу «Новую Америку» проситься членами. Жить нам в Чижах больше невозможно.

Все встряхнулись, как после тихого сна под розовой лампой, и сразу почувствовали, что рано начали мечтать о спокойной жизни и что Козловы пришли ночью не зря.

— Так ведь ты, Антон, хотел в «Умную инициативу» записаться, — сказал Николка.

— Верно, хотел, но ничего не вышло с записью, товарищи. Вот глядите на Гришкину морду. Петр Павлович Скороходов резолюцию наложил отрицательную. Дело наше, можно сказать, табак или еще хуже.

И Козлов тут же рассказал, как пришел он вместе с товарищами записываться в артель «Умная инициатива». Сразу Петр Скороходов начал глумиться над ними, что пришли, мол, на поклон и прочее. Козлов сперва стерпел. Но когда Петр начал требовать подписку, что вновь вступающие обязуются не вмешиваться в план работ два года, он не вытерпел и заявил протест.