Джекаби

— Мисс Рук, я не оккультист, — Джекаби остановился на площадке и посмотрел на меня, — я человек разума и науки. Я верю в то, что вижу и могу доказать. И то что вижу я, остальным зачастую сложно понять. Это мой дар, и он, как выяснилось, уникален. Я вижу правду там, где остальные видят иллюзии — а их так много, этих масок, фикций. Весь мир — театр, как говорится, и похоже только у меня одного место с видом на закулисье. Например, я не верю, что феи любят мед и молоко, только потому что так утверждают старые предрассудки. Я верю в это, потому что, когда несколько раз в неделю я оставляю для них блюдце, они останавливаются и выпивают. Они удивительные создания, кстати. Прекрасные крылышки: тонкие, как паутина, и переливающиеся в лунном свете.

Он говорил с глубочайшей убежденность, поэтому сложно было усомниться в этих странных заявлениях.

— Если у вас... — начала я осторожно, — дар, то что вы видите здесь? Кого мы ищем?

Темные тени затуманили выражение его лица.

— Я никогда не знал, что видят остальные. Скажите сначала, что вы заметили, а я поправлю. Используйте свои чувства.

Я осмотрелась.

— Мы на площадке второго этажа. Ступеньки сделаны из дерева, старые, но выглядят крепкими. На стенах висят масляные лампы, но они не горят. Свет исходит от замызганных окон на внешней стене. Посмотрим... Пылинки танцуют в лучах солнца. Воздух свежий и щиплет мне уши. По ощущениям напоминает старое дерево и что-то еще, — я сделала вдох и попыталась описать то, чего не заметила раньше, — что-то... металлическое.

Джекаби кивнул.

— Интересно, — произнес он, — мне нравится, как вы это описали. Танцующие пылинки — очень поэтично.

— Хорошо, а что видите вы? — не унималась я.

Он нахмурился и стал медленно подниматься на третий этаж. Когда мы вошли в коридор, он протянул руку и пощупал воздух, как тянутся к лодке, чтобы по ряби отследить путь. Он выглядел встревоженным, а на лбу появились морщины.

— Оно становится плотнее, чем ближе мы подходим. Оно темное и словно кровоточит. Как капля краски на воде тускнеет и исчезает, чем больше размывается.

— Что это? — спросила я шепотом. Мои глаза силились узреть невидимое.

— Смерть.

Глава Пятая

Коридор был длинным и узким, в конце виднелось широкое окно. Слабо горящие масляные лампы придавали всему вокруг эффект сепии. Прямо под дверью в квартиру дежурил один единственный полисмен. Он стоял, облокотившись на дверной косяк и глядя на комнату, которую должен был охранять. На табличке над его головой виднелся номер квартиры, 301. По мере нашего приближения, запах меди и гнили усиливался. Джекаби шел впереди меня, и я заметила, что он слегка колеблется. Он остановился и, склонив голову набок, посмотрел на полисмена.

Мгновенно подбираясь, на звук закрываемой двери обернулся офицер, но увидев нас, слегка расслабился. Он смотрел, как мы приближаемся, но не сделал ни единой попытки заговорить с нами. Он был чисто выбрит; униформа свежая, хрустящая, и отутюженная. Воротничок накрахмален, значок и пуговицы блестели. Его ботинки напоминали остроносые туфли для парадной униформы, нежели крепкие ботинки обычных копов. Они были начищены так сильно, что, казалось, принадлежат бронзовой статуе, а не живому человеку.

— Добрый день, офицер, — произнес Джекаби, — Марлоу ждет нас внутри. Не хочу заставлять его еще больше ждать.

— Нет, не ждет, — ответил мужчина просто. Его лицо ничего не выражало, изучая Джекаби. При свете ламп он казался на год или два старше меня. Вьющиеся, черные как смоль волосы выглядывали из-под полей его форменной фуражки. Он поприветствовал меня кивком, и его темно-карие глаза смотрели прямо в мои. Смущенно улыбнувшись, он снова переключился на детектива. Мое лицо горело, и я была рада, что он снова смотрит в сторону.

— Ах, да — ответил Джекаби, не теряясь, — но он все же захочет увидеть нас. Элемент неожиданности. Он будет в восторге.

— Очень в этом сомневаюсь, — ответил полисмен. Его акцент сложно было уловить. Восточно-европейский, но успевший растворится в американском. — Я вас знаю, — произнес он.

Джекаби приподнял бровь:

— Да неужели?

— Да, вы детектив. Вы расследуете, — он замешкался, подбирая слова, — особые преступления. Инспектор Марлоу вас недолюбливает.

— У нас с инспектором сложные отношения. Как ваше имя?

— Чарли Кейн, сэр. Вы можете звать меня Чарли. Главный инспектор сейчас в конце коридора, разговаривает со свидетелями, — он отступил в сторону, открывая дверь перед Джекаби, — я все про вас знаю. Вы помогаете людям. Помогли моему другу, пекарю ниже по Маркет Стрит. Никто больше не смог. Никто ему не верил. У него не было денег, но вы помогли все равно.

— Антон. Хороший пекарь. Откладывает для меня багет каждую субботу.

— Постарайтесь побыстрее, мистер Джекаби, — Чарли посмотрел в начало и в конец коридора, пока детектив проскальзывал в комнату позади него, — и вы, мисс...?

— Рук, — ответила я, стараясь говорить, как можно профессиональнее, надеясь, что он не почувствует моего волнения, — Эбигейл Рук.

— Что ж, мисс Рук, вы тоже будете осматривать комнату?