Джеки Чан. Я счастливый

В то время Эрик Цан находился рядом. Увидев меня, он подумал, что, возможно, я уже близок к смерти, поэтому он незамедлительно позвонил в Гонконг главе компании Golden Harvest, Рэймонду Чоу. В ту эпоху позвонить не было таким уж простым делом, как сегодня, для международных звонков требовалось ждать соединения: для начала Эрик Цан набрал оператора, объяснил, что случилось, а потом начал ждать, когда ему перезвонят из Гонконга. Рэймонд Чоу перезвонил и сообщил, что он вовсю пытается связаться с тем швейцарским хирургом, и повесил трубку. Когда он позвонил во второй раз, он сказал, что в данный момент врач находится в пути и читает лекции по всему миру и что у него не получается определить его точное месторасположение, после чего снова повесил трубку.

В это время медики в больнице уже начали волноваться: «Чего вы тянете? Вы привезли его сюда в девять утра, а сейчас уже вечер, пора наконец что-то решить, иначе пациенту угрожает опасность». Кто-то предложил отвезти меня чартерным рейсом во Францию, чтобы сделать операцию там. Врач возразил, что мое нынешнее состояние не позволит мне перенести давление в самолете, и кровотечение может усилиться.

Все впали в ступор, никто не мог отважиться на то, чтобы принять решение. Все боялись, что, если меня положат на операционный стол, я уже не выйду оттуда живым. Постановщик боев Фунг Хак-Он отворил дверь и зашел ко мне: «Джеки, у тебя проломлен череп, необходима операция, сперва нужно вынуть обломок кости, а потом положить туда какую-то штуку и через несколько лет вынуть ее…» Если бы все эти слова были произнесены с обычной интонацией, то и вроде бы ничего такого уж страшного, но Фунг Хак-Он говорил это, чуть ли не завывая. В то время он был главным каскадером в моей команде и считался крепким и бесстрашным парнем. Увидев, что он рыдает, я понял, что мои дела действительно плохи.

В конце концов пришел врач и спросил мое личное мнение. Помню, что он тогда произнес длинную тираду, большую часть которой я вовсе и не понял, но расслышал отчетливо только слово «операция». Когда он закончил говорить, я ответил ему: «Кому мне еще сейчас доверять? Я могу положиться только на вас. Хорошо, я выбираю операцию».

Затем медики разрезали одежду и привезли меня в операционную. Тогда было уже около восьми часов вечера. Будучи в полусознательном состоянии, я глядел на горевшие на потолке лампы и сосчитал их: ровно девять. Потом я услышал, что какой-то старик спросил меня: «Что вы чувствуете?» Звуки постепенно отдалялись от меня. Врач сказал мне: «Поспите хорошенько». И затем я потерял сознание. Сколько времени длилась операция, я не знаю.

^{«Доспехи Бога», после операции на мозге.}

Очнувшись, я услышал звон у изголовья кровати и открыл глаза. Возле меня было, кажется, четыре медсестры, и все они смотрели на меня. Я хотел встать, но они быстро опустили мою голову обратно, и я снова уснул. Когда я опять проснулся, я услышал свист. То был Алан Там, он насвистывал песню «Друзья».

Я открыл глаза и увидел, как все дружно машут мне руками, стоя за двойным стеклом. Я понял, что не умер, и снова уснул. В третий раз я очнулся уже в другой палате. Алан Там и Эрик Цан сидели рядом, и, увидев, что я проснулся, они заговорили со мной: «Засранец, ты даже не представляешь, насколько тебе повезло! Тебя оперировал тот самый хирург из Швейцарии! Он как раз читал лекции в Югославии и сделал операцию!»

Понятия не имею, что именно произошло в тот момент, когда я решился на операцию, и каким загадочным образом тот врач очутился в операционной — все это настоящее чудо.

Вскоре после того, как я окончательно очнулся, я сказал медсестрам, что хочу есть. Они сильно удивились: «Мы еще никогда не встречали таких пациентов. У вас был проломлен череп со стороны левого уха, и осколки попали внутрь, обычно после столь серьезной операции люди испытывают сильную реакцию отторжения: их либо тошнит, либо у них пропадает аппетит. А вы только проснулись после операции и сразу просите есть!» А у меня тогда и правда был отличный аппетит. Всю еду, что они мне принесли, я мгновенно умял и вовсе не почувствовал никакой тошноты.

Спустя семь дней после операции я вернулся в съемочную группу. Мы вместе придумали отличный способ: снимать только половину моего лица: ведь если ждать, когда у меня отрастут волосы, понадобится от четырех месяцев до полугода, а в нашей команде было задействовано более ста с лишним человек, и времени, откровенно говоря, не было. Так мы работали несколько дней, пока не обнаружили, что результат неудовлетворителен, и только тогда вся наша большая группа уехала обратно в Гонконг. Мы приостановили съемки на целый год.

У меня до сих пор на голове чувствуется впадина, она мягкая, так как там нет кости. И по сей день проявляются остаточные явления: у меня болит ухо, когда я слышу громкие звуки, и плохо слышу низкие тона. Это то, что мне осталось на память после операции.