Джеки Чан. Я счастливый

Как-то раз он сказал, что пригласил ее в итальянский ресторан. И вот через некоторое время он позвонил мне:

— Пап, ты не можешь прийти? Коко хочет с тобой увидеться.

— Вы же сидите в своей компании, я-то там зачем? — удивился я.

Но Джейси настаивал, и я сдался. Приехав в заведение, я сразу же понял, что к чему: Коко привела с собой десять с лишним человек, и Джейси позвал меня, чтобы я за всех заплатил. В то время у него почти не было денег.

И тут я увидел, что в ресторане также сидят Цзинь Юн[41] с женой, и я сразу же подошел к ним, чтобы поздороваться. Они очень обрадовались встрече. Затем я предупредил официанта, что я оплачу также и их счет, и только после этого зашел в отдельный зал, где сидел мой сын.

В этом заведении были длинные столы, и я расположился поближе к двери. Джейси же сидел на самом дальнем месте. Когда трапеза уже подошла к концу, неожиданно зашел Цзинь Юн и поблагодарил меня.

Я поднялся, Джейси тоже встал вместе со мной, и я позвал его поздороваться. Мы поклонились друг другу.

— Это твой сын? Уже такой большой? — спросил Цзинь Юн.

Мы еще немного поболтали, и он собрался уходить. Я поспешил проводить его к выходу, и в итоге мы с Джейси довели его до машины.

Когда мы шли с сыном обратно, он спросил:

— Пап, а кто это?

— Цзинь Юн, — ответил я.

— А чем он занимается? — спросил Джейси.

— Как?! Чем занимается Цзинь Юн?![42] — воскликнул я.

— А, он заведует твоими финансами, тогда понятно, почему ты его так боишься.

Пятнадцать лет. Эпизод второй

Однажды я отправил Джейси в Шанхай, чтобы он взял у Джонатана Ли пару уроков пения. В то время Гонконг еще не вошел в состав КНР, и про ситуацию в материковом Китае было известно немного. Близкие напомнили, что Джейси только вернулся на родину и нужно уделять особое внимание его безопасности. И поэтому я нанял нескольких телохранителей, которые ежедневно его сопровождали.

Телохранители работали на совесть: они никуда не разрешали ему ходить. Даже когда Джейси захотел поехать к озеру Сиху, они его не пустили. Каждый день его заманивали домой и держали взаперти.

И тогда он написал песню, в которой были такие слова:

Четыре рукотворные стены не пускают меня свободно парить в воздухе.
То, куда я стремлюсь, я могу видеть лишь на расстоянии.
Безлюдная комната, и время отсчитывает безумно медленно каждую секунду, каждую минуту: тик-так,
И о романтике за стеной я могу только тихо вздыхать,
Желаю им счастья навеки и всех благ.
Я выпустил на волю птичку, она умна, но безжалостна,
Она улетела безвозвратно, а цветы за стенами распустились,
Но я же не почувствовал их аромата.
Спасибо тебе, рукотворная стена, что не разрешаешь мне бегать и биться, оберегаешь меня от ран.
Спасибо тебе, рукотворная стена, даже если я упаду, то упаду на ковер, который меня подхватит.
Я не хочу, чтобы мои мечты оставались лишь воздушными замками,
Я не хочу, чтобы мои глаза видели только железные решетки.
Я не боюсь упасть, я не боюсь ран, я не прошу о привилегиях, а только об обыденности.
Мне нужна свобода, я думаю о свободе, тебе нужна свобода,
Людям нужна свобода, нам нужна свобода, чтобы свободно парить в воздухе.[43]

Тогда он сказал: «Первая стена — это ты, вторая — мама, третья — Джонатан Ли, а четвертая — телохранители». Когда Джейси сочинял эту песню, он увидел, что у хозяина квартиры, где он жил, есть птичка, и решился выпустить ее на волю.

Дослушав эту песню, я решил все же отпустить телохранителей и дать ему свободу.

Когда он написал эти строки, ему было всего пятнадцать лет.

Пятнадцать лет. Эпизод третий

Когда мы снимали «Шанхайский полдень», я разрешил Джейси сыграть в крохотном эпизоде.

Тогда у него были летние каникулы, и он приходил на съемочную площадку каждый день. Ему все было в новинку, он целыми днями чему-то учился, постоянно что-то делал вместе с ребятами из моей команды, переносил аппаратуру, наблюдал, как я придумываю боевые сцены. Я был очень рад этому.