Джекпот для лоха

Ровно в восемь Говоров вышел из квартиры. В подъезде привычно пахло кошками и плесенью. Скрипящая дверь не закрывалась. На улице было мокро и холодно. Промозглый ветер легко пронизывал плащевую ткань и тонкую подкладку. Говоров поднял воротник и застегнул пуговицу под горлом. Убитый «жигуленок» цвета коррида со спущенными колесами печально смотрел на хозяина парой фар, но тот прошел мимо и направился к автобусной остановке, хотя и подумал, что если поменять стартер, то можно сэкономить на билетах. Впрочем, бензин быстро сожрет эту экономию. И еще подумал, что надо хотя бы поставить машину на кирпичи.

* * *

Проходная «Сельхозмаша» являла классический образец промышленного социалистического зодчества: колонны, «рабочая» лепнина на фасаде — шестеренка, комбайн, колосья и два ордена.

К проходной Андрей подошел в девять утра. В рабочий день приезжал к семи. Пашка Колотунчик говорил, что напрягать человека на пахоту с семи утра — это не что иное, как истязание, совершенное с особым цинизмом, колотунчик, бляха-муха… В субботу, законный выходной, никто с особым цинизмом не напрягал. Главное было прийти и отработать восемь часов.

Андрей вошел в проходную, достал из кармана пропуск — запаянную в пластик карточку с фотографией и электронным чипом. Пропуск нужно было сначала предъявить охраннику в стеклянной коробке, а потом в маленькой серой коробке на стойке. Коробка, в отличие от толстого полусонного охранника, никогда не бывала заспанной или с бодуна и обладала прекрасной «памятью» — она помнила, кто и когда пришел на завод, кто и когда ушел. Но Говоров всегда вовремя приходил и уходил, а в промежутке старательно работал.

Вот и сейчас он добросовестно мел площадь. Тяжелые, намокшие листья прилипали к асфальту. Метла шепелявила, бормотала: ширк-ширк…

Подошел Колотунчик, остановился рядом, обдал перегаром.

— Вкалываешь?

Интересно, он сам понимает, что это дурацкий вопрос?

— Нет, Пал Андреич, это я для души.

— Слышь, Говор, Матвеич сейчас позвонил. Сказал, чтобы мы, значит, языком вылизали всю площадь.

— А чего ее лизать?

— А завтра из Москвы какие-то вивесторы приезжают, или как их там… Во колотунчики какие!

— Ладно. Языком я, конечно, ничего лизать не буду, но вымету начисто.

Паша неодобрительно покрутил головой.

— Гордый ты, Говор… Так нельзя…

— Почему это в нашей замечательной стране нельзя быть гордым?

Колотунчик втянул голову в плечи и огляделся.

— Ты это, намеки свои заканчивай… Гордым можно начальникам быть да богатеям всяким. А простому человеку нельзя. Иначе всю жизнь будет колотунчики получать.

— Это где ж такое написано? — с интересом спросил Говоров. — В Конституции?

Паша досадливо махнул рукой.

— Да ну тебя! Договоришься… Короче, Матвеич велел и завтра выйти. За ночь-то опять насыплет. Не снега, так листьев.

— Ладно, выйдем. За двойную-то ставку чего ж не выйти? Да ты не бойся, я молчу… Встретим твоих «вивесторов» как положено!

Говоров подмигнул Колотунчику и продолжил свое «дворянское» занятие.

* * *

На стационарном посту ГАИ-ГИБДД, перекрывавшем Восточное шоссе на въезде в Тиходонск, было спокойно. Дежурная смена несла службу в обычном режиме. Старший наряда капитан Кузнецов в высокой стеклянной будке меланхолично писал отчет за прошедшие сутки, поглядывая вниз, где младший лейтенант Свиридов и сержант Пяткин потрошили синюю фуру с кабардинскими номерами. Несмотря на многочисленные инструктажи и тренировки, оба не были готовы к нападению: один зачем-то залез в кабину, так что только ноги торчат, второй увлеченно перебирает документы — если черноволосый водила с напарником решат их грохнуть и, забрав оружие, скрыться, то успешно смогут это сделать. Тем более что сержант Воронин забился в сортир, вместо того чтобы с автоматом наизготовку страховать коллег, правильно выбрав безопасную линию огня.

Кузнецов тяжело вздохнул. В новейшие времена контрольные посты ГАИ превратились в средневековые замки на кишащих разбойниками дорогах. И нападают на них, и расстреливают, и сжигают… Если сам не отобьешься, никто тебе не поможет: не успеют. Только сфотографируют да трупы увезут. А эти олухи думают, что с ними такого не случится. Да и вообще они ни о чем не думают, только как бабки с дальнобойщиков содрать! Сейчас бы выдернуть Воронина из сортира, выстроить всех в ряд да надавать по мордасам, чтобы знали, как службу нести. Только сейчас это не модно, сейчас все живут дружно — начальники с подчиненными, ревизоры с проверяемыми, судьи с подсудимыми. Время такое: если бегаешь в стае — то и вой по-волчьи. Значит, надо сидеть и не рыпаться, а то разругаешься со всеми и сам в дураках окажешься. Захочешь быть чистеньким, а выйдет наоборот — сам спалишься и окажешься по уши в говне… Ребята работают, как умеют, на общее благо. А нападать на них дальнобойщики и не думают. Зачем им нападать?