Джекпот! Владычица? (СИ)

— Ничего… Ни пытки, ни угрозы не помогли выбить из него хоть слово. А к вечеру сознание буквально покинуло его. Глаза стали пустыми, а сам он превратился в кем-то управляемую куклу, — раздраженно ответил Ксай, ломая вилку в своих руках. Посмотрел на погнутый металл, недовольно мотнул головой, разочарованный своей несдержанностью, и отложил в сторону.

— Дэм?

Демон до сих пор не проронивший ни слова пожал плечами:

— Я отказался. Брат прирожденный Повелитель. Для него всегда интересы демонов будут в приоритете, а я… Я все отдам за одну возможность быть с ней рядом, — и так выразительно перевел глаза на Алину, что все замолчали, примеривая такое решение на себя. — Я даже от сына был готов отказаться…, - скривился презрительно, коря себя за такой выбор.

Алина завозилась, словно несогласная с этим его решением, ощущением, словами. И разговор мужчин увял. Каждый думал о чем-то своем. О том, от чего готовы отказаться и на какие жертвы пойти, о том, какие решения готовы принять ради ее безопасности и о том, как много в жизни может поменяться в одно мгновение.

Глава 45

Мне снился сон. Реальный и нереальный одновременно. Словно отголосок забытого воспоминания он засел в мозгу и настойчиво требовал своего высвобождения.

— Наконец-то. Ты путаешь мне все карты девочка своим промедлением. Ты уже давно должна была замкнуть круг. А теперь смотри, что ты должна сделать, — врывается в мое сознание женский голос. Голос, наполненный силой. Голос, привыкший повелевать.

Вспышка и перед моими глазами черный зал с огненной пентаграммой в центре черного каменного пола.

«Храм», — мелькает в мозгу догадка, когда я замечаю как отзеркаливается от украшенных мозаикой стен неясный свет пяти свечей в руках одетых в белое фигур.

Три угла пирамидой уходят в небо, а наверху в небольшом отверстии снова виднеются звезды и два спутника Аластри — голубая Сереа и кроваво-красная Каиа, затмевают их неяркое свечение.

В центре внутреннего круга пентаграммы мощная, определенно мужская, фигура в черном балахоне шепчет неразборчиво слова. И этот протяжный напев жалит как сотня игл в самое сердце. Всматриваюсь в его лицо, но разглядеть что-то кроме лихорадочно горящих неестественно светлых глаз альбиноса не могу. Звуки невнятного речитатива сливаются с громким женским стоном, и я отвожу взгляд от мужчины, чтобы посмотреть на пять покорно застывших фигур:

— Любишь ли ты меня, жена моя? — обращается он к одной из женщин.

— Люблю. Больше жизни, муж мой.

Мужчина довольно хмыкает и дергает за невидимую ниточку, вырывая сердце из груди. Белое одеяние, краснеет от кровавого потока, что по канавке устремляется к мужчине, гася горящий в ней огонь. Пока я смотрю за первой женой, тоже самое происходит и со второй, с третьей, четвертой и, наконец, пятая все также покорно, беззвучно и без сожалений, падает к ногам мужчины. Их кровь стремится к нему, растекается по внутреннему кругу, смешиваясь, поднимается вверх, нарушая все законы физики, пока не окружает его стеной из множества красных капель.