Дженкинс

– Нет, ты удивительная, – вытирая ее слезинки, поправил Куп. – Я наслаждался каждым моментом нашего брака, хотя и знал, что ты никогда не будешь моей…

– Но два года, Куп! Господи… Как можно вынести это? Прости меня…

– Я знаю и то, как тебе жаль.

– Но я имею право сказать об этом! Сказать, что ты был самым чудесным мужем, какого только можно желать. Сказать, что я бы хотела завершить все иначе…

Она заплакала, и он обнял ее в последний раз.

– Я многого не понимаю. Я никогда раньше не испытывал ничего подобного, поэтому встреча с тобой –самое большая удача в моей жизни. Признаюсь, я не хотел терять тебя, а ты так долго обманывалась, что я и сам чуть не начал грешить этим. Пытался убедить себя, что все по-настоящему, что все в порядке…

– Все и было по-настоящему, – с трудом выдавила Фиби. – Ты мне очень дорог…

– Это справедливо. Я был счастлив, пусть недолго. Я создан дарить любовь другим, но каким-то чудом получил шанс испытать это сам. О большем и мечтать нельзя. Но сказка не может длиться вечно.

– Ты заслуживаешь большего. Ты ведь сам говорил мне, что не нужно бояться, что всегда есть новая возможность…

– Нет, Фиби, – Куп грустно покачал головой. – Я не стану больше рисковать. Я и так был неосторожен. Помню, твой отец спросил, разбивали ли мне сердце, и, услышав отрицательный ответ, заявил, что я ничего не знаю о любви. Сейчас я понимаю, как это верно. Но, мне кажется, мне все же довелось немного расширить свои знания, – он тепло улыбнулся ей, глаза обжигали лицо.

– Значит, будем искать спасение в работе? – охрипшим голосом спросила она.

– Да. Ты тоже так делала, верно? Но в твоем случае это было ошибкой. Мы оба соединяем сердца, хоть и по-разному. Мне этого достаточно. А тебе нет. Не надо отказываться от любви.

Фиби слизнула соленую влагу с губ и постаралась улыбнуться.

– Вот так-то лучше. Ты должна радоваться. Ведь ты наконец идешь по верному пути. К тому, кого любишь.

– Я даже не знаю, жив ли он.

– Насколько я знаю тебя, ты бы не полюбила человека, которого так легко стереть с лица земли.

Ее брови поползли вверх, а слезы от удивления высохли.

– Но даже если так, то как я найду его?

– Милая, твои сестры перемещают предметы усилием воли и останавливают время взмахом рук, а ты обладаешь даром ясновидения. Ты была в прошлом и будущем, пересекала границы миров, становилась духом. И после этого ты думаешь, что одна твоя мысль о нем не заставит его услышать тебя, будь он даже не здесь?

Фиби устало качнула головой. Неожиданно все это потеряло значение. Сейчас ей хотелось зарыться лицом в подушку и никого не видеть. Она так долго готовилась к этому объяснению, представляла так и эдак, проигрывала в голове, а оно не состоялось. Все оказалось намного проще, и это опустошило ее.

– Я только прошу тебя: найди Коула. Я должен знать, что уступил свое место верному человеку.

– Я не знаю…У меня просто нет сил, – губы ссохлись, и она с трудом говорила.

– Ты боишься. Это нормально. Мы часто испытываем страх перед тем, чего хотим больше всего. Но ты справишься с ним, как справлялась всегда. И я это тоже переживу. Надо только помнить, что стоит остерегаться красивых женщин.

От этой фразы, призванной рассмешить ее, она снова почувствовала жжение в веках. И заметив, что он порывается уйти, схватила за руку. И вдруг прорвались слова:

– Мы еще увидимся?

Нежно, как в первый раз, она взяла в ладони его лицо и заглянула в глаза.

– Я всегда прихожу вместе с любовью.

Бесконечно медленно Фиби приблизила к нему губы и оставила легкий отпечаток на щеке.

Когда Куп начал перемещаться, она отвернулась, беззвучно глотая слезы... Он понял ее! Понял и не осуждал. Он идеален. Кажется, она только что отказала человеку, с которым любая женщина с радостью связала бы свою жизнь. Но она не любая. Она Фиби Холливелл. Она любит и будет ждать того мужчину, который навсегда отравил ее кровь. Даже если ей придется ждать всю жизнь.

Save my life, won't you help me?

Save my life, won't you help me?

Save my life, won't you hear me?

Save my life, won't you help me?

Родственные души (за кадром 8.22)

Крис карабкался по крутой приставной лестнице, ведущей на крышу Холливелл-Менора. Сколько он себя помнил, крыша всегда была ему "особым местом", маленьким уголком в большом доме, где ему никто не помешает, где его никто не найдет... Он забирался сюда, когда в очередной раз ссорился с Вайатом, когда был наказан матерью или хотел избежать неприятных разговоров с отцом. Нет, на семью он никогда не жаловался - у него были прекрасные родители, любящий брат, верные друзья и подруги - кузены и кузины, прекрасные тетушки... И, конечно, самый близкий друг - его дедушка. Только в квартире Виктора он мог чувствовать себя так спокойно и умиротворенно, как здесь. Но к деду его пускали нечасто - сначала Крис был слишком мал, чтобы самому пререносится, затем у Виктора начались проблемы со здоровьем... А мелкие неприятности происходили каждый день и парнишка просто не мог каждый раз ждать, чтобы выложить свои мысли другу, обсудить, выслушать совет... И тогда его спасала крыша.