Дженни (фанфик по Сумеркам)

Откинувшись на высокую спинку сиденья, я закрыла глаза, поневоле прислушиваясь к тому, что происходило вокруг. Брэйди и его хмурый собеседник говорили тихо. Разобрать о чем идет речь, не было никакой возможности. Мой слух едва улавливал лишь отдельные слова, которые по отдельности не значили ровным счетом ничего, а в более-менее общую картину складываться упорно не хотели.

«.. стянули туда…», «…киты. Стало понятно…», «…что провокация, но людей пришлось отвлечь…», «..цветочки нюхал…».

И только один раз промелькнуло что-то действительно знакомое.

— …тебе координаты мерцания… — сказал хмурый.

— …и успел. Вы с ним всё же… — ответил ему на это Брэйди. Его собеседник только плечами пожал.

— Мы — не кровососы. Получите обратно через…

Второй крепыш под присмотром Мисси принялся выгружать «добычу», и я не расслышала остального.

***

В Ла Пуш мы приехали на следующий день. Самолет из аэропорта Солт Лейк приземлился в аэропорту Сиэтла в три часа дня, и уже в шесть я стояла на подъездной дорожке у дома, разглядывая окно своей спальни на втором этаже. Небо над резервацией было затянуто тучами, солнечный свет не отражался от стекол, и пластинки вертикальных жалюзи радовали глаз нежным розовым оттенком.

Мелкая водяная пыль сеялась сверху. Дождь начался как-то незаметно. Воздух и без того был насыщен влагой. Лаково блестели мокрые тротуары и листья деревьев. А теперь картину дополняли падающие из низко нависших туч холодные капли.

Вихо достал из багажника машины сумки и унес их в дом. Мы с Брэйди поднялись по мокрым ступенькам следом за ним. Прошли в прихожую, и я закрыла входную дверь, отсекая шум дождя переходящего в полноценный ливень.

— Женька, ты выросла.

Я обернулась на голос. Мама стояла у лестницы на второй этаж, облокотившись о перила. Она ничуть не изменилась с тех пор, как я видела её последний раз. Красивая, сильная, уверенная в себе женщина. Только чрезмерный, влажный блеск глаз, заметный даже в полутемной прихожей, выдавал её с головой, подсказывая, что слёзы совсем близко. Страшно представить, чего стоило ей напускное спокойствие.

Мне сразу стало неловко от того, что Брэйди и Вихо тоже видят это. Не знаю почему, но мне не хотелось, чтобы мама плакала при них. Поэтому я начала возиться с обувью, тщательно развязывая шнурки, стягивая кроссовки, аккуратно пристраивая их в сторонку на коврик. Выкраивала и себе и ей время, чтоб справиться с чувствами. Следила краем глаза за Вихо и Брэйди. Они, в отличие от меня, обувь свою скинули быстро, оставили валяться там, где она упала и, подхватив сумки, прошли наверх.

Только тогда я решилась, наконец, подойти. Неожиданно накатила робость, словно и не было долгих телефонных разговоров, во время которых все извинения были произнесены и приняты. Я снова чувствовала себя кругом виноватой. Только теперь не за то, что сбежала, а за то, что она, конечно, простит всю мою придурь. Обязательно простит. И всё поймёт. И даже то, что скоро опять придётся расстаться.

Я едва плелась, переставляла ноги медленно, как в детстве. Будто рассчитывала оттянуть заслуженный нагоняй. Подошла, ткнулась носом в мамино плечо, зная, что обнимет, примется утешать. И только тогда почувствовала, что, да, выросла. Два года назад мы с ней были практически одного роста, а теперь пришлось немного наклониться, чтобы по детской привычке потереться носом о тёплое местечко на шее под ухом, вдохнуть знакомый родной запах. Слова извинений застряли в горле, и я просто сказала:

— Привет, ма.

— Привет, привет, Жешка. Ну что у тебя за вид, скажи мне? А? Как у побитого щенка. Всё же хорошо?

— Угу.

— И чего тогда?

— Не знаю.

— Ох, глупый ты мой детёныш. Мокрая вся.

— Там дождь на улице.

— Ладно. Пошли уже в комнату. Переоденешься. И не рассчитывай поваляться с дороги. Сейчас гости набегут. Клэр уже два раза звонила. Блеки ещё не уехали…

Я усмехнулась. Назревал бедлам. Из тех, про которые мне не один раз было рассказано по телефону. Оставалось только надеяться, что еды в холодильнике хватит на всю честную компанию. Раз звонила Клэр, значит жди в гости всю стаю.

Мы поднялись в маленькую розовую спальню. Мама уселась прямо на кровать, уютно подобрав под себя ноги, и смотрела, как я ковыряюсь в шкафу, выискивая любимые широченные домашние штаны.

Расчесывая мокрые после душа волосы, я рассказывала про съемки. В основном, выбирала смешные случаи, которые частенько со мной приключались. Мама слушала рассеянно, вполуха, и посредине животрепещущего повествования о том, как я собственноручно отлавливала сначала белых, а потом пёстрых куриц, сказала:

— Я думала, что защищаю тебя, когда увезла из России.

— Ты и защитила, мам, — осторожно ответила я, не зная толком, что ей известно и боясь сболтнуть лишнее.

— Только от отца.

— А ты рассчитывала уберечь меня от всех бед на свете? — спросила я с облегчением. — От жизни не защитишь, мам. И от глупости лекарства ещё не придумали. Я сама виновата. И мне, правда, жаль, что тебе пришлось перенести всё это. Прости.