Дженни (фанфик по Сумеркам)

— Очень надо с тобой спорить. Просто ты такие глупости говоришь. Аж смешно. — Хмыкнула, вспоминая подробности, и добавила. — А Ли, наверняка решила, что меня покусала бешеная блондинка.

— Ли сказала, что видимо из загона с Барби случился массовый побег, и одна зверушка заскочила в дом в поисках пищи.

Я коротко хохотнула и тут же прикусила язык, почувствовав, что смех может перейти в рыдание. Истерику тут еще не хватало закатить.

— А нечего было комнату розовыми обоями оклеивать, — буркнула я в ответ на шутку Брэйди.

Интересно, Ли действительно это сказала, или он выдумал прикол прямо сейчас, чтобы рассмешить меня и разрядить напряженную атмосферу.

— Прости? — левая бровь парня удивленно поползла вверх, и он уставился на меня полным недоумения взглядом.

Пришлось объяснять:

— Сам посуди. Мне рассказывают, какой ты замечательный сын, обещают, что будешь не менее замечательным братом. Комнату для меня отремонтировать согласился. И вообще весь из себя положительный. Приезжаю, захожу в свою будущую спальню, а там всё розовое. Обои, жалюзи, коврики, даже постельное белье. И что я по-твоему должна была подумать? Конечно, я решила, что это намек. И очень нетонкий. По-английски разговаривать ещё не умела, даже говнюком тебя обозвать не могла. А очень хотелось, между прочим.

Брэйди смеялся открыто и радостно. Впервые за все время нашего разговора.

— Так это, оказывается была страшная месть?! А я-то гадал, почему ты больше не одеваешься так… — не подобрав подходящих слов, он покрутил в воздухе ладонью с растопыренными пальцами. — Понимаешь, Клэр была уверена, что тебе понравится, и у меня даже в мыслях не было, что можно расценить выбор цвета, как оскорбление.

За этим разговором мы расправились с ужином и Брэйди, явно опасаясь, что я сорвусь убирать со стола, собрался сделать это сам. Но я остановила его:

— Нет. Не надо. Лучше, выключи свет, пожалуйста. Я хочу кое-что рассказать тебе. Боюсь, не хватит смелости. И можно я пересяду на кровать. Эти стулья. Орудия пытки просто.

Не дождавшись его разрешения, я уселась на самый краешек постели спиной к Брэйди, подтянула колени к груди, обняла их руками и ждала, пока погаснет свет. В темноте сразу стало легче. Я уже не пыталась держать лицо. Да и говорить туда, в темноту было намного проще, чем глядя в глаза. Брэйди молчал, и я была благодарна ему за это. Моя решимость, которая часом раньше была прочнее стали, на поверку оказалась тоньше листка рисовой бумаги. Но она была, и, облизнув внезапно пересохшие губы, я начала:

— Брэйди. — Мой голос прозвучал слишком тихо. Пришлось откашляться и попробовать ещё раз. — Брэйди, я прекрасно понимаю, куда ты клонишь. Правда. Разговор о нашей первой встрече, цветы, свет. Это всё очень мило. Только… — Молчание повисло в воздухе предгрозовой тучей. Оно пугало, лишало сил, но договорить было необходимо. — Я хотела сначала сказать тебе, что не люблю, дать возможность уйти. Но не могу врать. Только не в этом.

Прислушалась, пытаясь определить, как далеко от меня он находился, но зря. Брэйди, как и раньше двигался очень тихо. Его присутствие в комнате ощущалось явственно, но где именно он стоял или сидел понять было невозможно. Брэйди молча ждал, и я продолжила:

— Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты был рядом. Только ты должен знать, что от той Женьки, с которой ты встретился год назад на кухне мало что осталось. Хочу… Должна объяснить. Иначе не смогу спокойно смотреть тебе в глаза. Разве ж это дело?

В темноту и молчание, сгорая от жесткого чувства стыда и отвращения к себе, глотая окончания и целые слова, я выворачивала свою душу. Честно. Местами жёстко, с подробностями, от которых у самой всё переворачивалось внутри. Чтобы напугать, встряхнуть, заставить задуматься о том, насколько серьёзны изменения, произошедшие с милой девочкой, которую он помнил. Чтобы он сам отказался от своей безумной затеи.

Уж не знаю, сколько времени мне понадобилось для этого, но я выложила всё, что собиралась.

— Теперь понимаешь, как всё непросто? Всё, что осталось внутри, это болезнь. Почти сумасшествие. Знаешь, иногда мне кажется, что не хотела ехать домой потому, что чувствовала, насколько не совместим тот спокойный, уютный, чистый мир и я такая, какой стала. Даже матери не звонила. Не хотела, чтобы она видела меня такую. Понимала ведь, что убиваю её этим, но не могла решиться. Как тебе? Нравится? Прошу, подумай, нужна ли тебе такая Дженни. Хорошенько подумай.

Слова закончились, наконец, а мысли всё продолжали беспокойно ворочаться, заставляя уже жалеть о том, как преподнесла ему всё это. Получалось, что я вынуждаю его броситься утешать, объяснять, что я не права. Стараюсь привязать его чувством вины, которую он не мог не испытывать.