Джентльмен Джоул и Красная Королева

 Ход событий неизбежно привел к тому, что о новой личной жизни вице-королевы и адмирала поползли весьма впечатляющие слухи. Их содержимое варьировалось от смехотворного до приводящего в настоящую ярость. Корделия слухи игнорировала, Джоул пытался. Она, в общем, была права. Отсутствие гневной, да и вообще какой-либо реакции не приносило клеветникам того внимания, в котором они нуждались, и они переключались на не столь мудрые или более подходящие объекты. «Вот идиоты», – пробормотала Корделия, но не сделала ничего, чтобы спасти их жертвы. Пусть ей не всегда был по вкусу тот опыт, что она получила за годы жизни в Форбарр-Султане, но никто не посмел бы сказать, что она не извлекла из него уроки.

 Когда их суборбитальный катер пошел на снижение, Джоул признался себе, что его основной эмоцией при расставании с новой столицей и всей местной суматохой стало облегчение.

 Корделия глянула в иллюминатор на следующий за ними по пятам катер службы безопасности.

 – Боюсь, нам с СБ никогда друг от друга не избавиться, – вздохнула она.

 – Верно, – согласился Джоул. – Даже уйдя с поста вице-королевы, – а он видел календарь на стене ее ванной, где она широким красным маркером зачеркивала дни, – ты никогда не перестанешь быть приемной матерью Грегора.

 – И потенциальным рычагом воздействия на императора, знаю-знаю. – Она нахмурилась. – Грегор умеет проявить твердость. Если понадобится.

 – Но было бы жестоко вынуждать его это делать. – СБшное прикрытие Корделии, как оно ее ни раздражало, защищало одновременно и Джоула, причем без малейших дополнительных расходов для Империи. Не говоря уж о защите собственности Корделии и ее потомства. Джоул мог ей посочувствовать в этом вопросе, но не разделял ее точку зрения, и они оба это знали.

 – Что ж… Надеюсь, мальчики и девочки Аллегре привыкнут к жизни за городом. – Она сощурилась, прикидывая. – Может, я смогу подыскать для них работу по дому в их свободное время.

 Небольшой катер они одолжили на базе, и он оказался скорее быстрым и практичным, чем роскошным. Сиденья были переставлены четырьмя группами по три. В одной сидели Джоул и Корделия, напротив них пристегнули детское креслице Аурелии; во втором устроились Рыков, его жена и молодая нянька, специально вывезенная из форкосигановского Округа – дочь оруженосца, выросшая на Сергияре, мечтала туда вернуться. Дальше сидело трио дворцовых слуг, ответственных за пикник, и четвертую группу кресел оккупировала их охрана. Так что нельзя сказать, что Корделия с Джоулом находились сейчас в полном уединении, однако гул моторов и шум полета позволяли им, сидя голова к голове, беседовать в относительной приватности.

 – Вчера я начал оформлять свою отставку, – сказал Джоул.

 Она кивнула, стараясь не слишком явно улыбаться.

 – И как скоро прибудет твоя замена?

 – От двух до шести месяцев, как мне дали понять. – Он вообще-то рассчитывал скорее на два, чем шесть. – Так что я позвонил доктору Тэну и попросил его поместить в репликатор Эверарда Ксава.

 На этот раз она не сумела побороть расползшуюся по лицу усмешку и сжала его руку, молча и горячо.

 – Значит, они с Найлой будут почти одного возраста. – Младшая сестра Аурелии, вторая из дочек, сейчас была комочком, зреющим в репликаторе.

 Третьей новости Джоула пришлось погодить – проснулась Аурелия и принялась что-то лопотать маме; та немедленно освободила ее из ремней, и Джоул стал свидетелем неизменно очаровательного зрелища – Корделии, играющей со своей дочкой.

 Аурелию достали из репликатора полтора года назад, и она быстро взяла курс на будущую власть над миром, насколько Джоул мог судить. По крайней мере, правительство этой планеты сдалось ей в первый же день.

 – А кто у нас большая, сильная девочка! – ворковала Корделия. – Такая славная! Такая здоровая детка!

 Аурелия зафыркала в ответ, и с помощью Корделии принялась топать, пританцовывая, у мамы на коленях. Кстати, эту характеристику своей дочери та повторила уже (по подсчетам Джоула) раз пятьсот с момента ее рождения.

 Сперва Корделия свирепо защищала свое дитя, практически никому не позволяя прикоснуться к малышке, и не раз доводила няню до слез. В конце концов, Джоул отвел бедную девочку в сторону и объяснил ей, каким был в младенчестве Майлз. Слишком маленький для своих лет, с почти крошащимися костями, подвергаемый бесконечным медицинским процедурам и переносящий постоянную боль, ограниченный фиксирующими прокладками и скобами, он заявлял о себе миру, но мир не отвечал ему, как он того ждал. Довольно легко было понять, как именно проведенное в госпитале детство нанесло травму Майлзу, но было не настолько очевидно, как это ударило по Корделии. Няня все поняла, да и Корделия начала расслабляться, видя, что Аурелия прямо цветет. Возможно, после Майлза совершенно нормальный младенец казался ей супер-ребенком. Джоул надеялся, что к шестому разу она окончательно привыкнет.