Джентльмен-капитан

— Может быть, и нет, капитан, — улыбнулся Гленраннох, — хотя не сомневаюсь, что король видит меня таковым. Но Карлу Стюарту многое неизвестно. Он всегда был глубоко невежественен во всём, что касается этих земель: северное королевство мало занимает его, когда он сидит в своём дворце в Уайтхолле, окружённый льстецами и любовницами. Я отчасти могу это понять — мой кузен Аргайл обращался с ним чудовищно во время его пребывания здесь. Возможно, нашему державному владыке можно простить то, что он вспоминает Шотландию с отвращением. Но существуют другие проблемы, в которых ему стоило бы получше разобраться. — Он отвернулся от меня, осматривая свои территории. — По моим наблюдениям, капитан, — сказал он тихо, — войны возникают, когда умные люди действуют глупо или когда глупые люди думают, будто они умны. Говорят, король Карл — человек умный. — Он повернулся и пристально заглянул мне в глаза. — Но поверьте мне, Мэтью, в нынешнем вашем деле он поступил глупее, чем это казалось мне возможным.

Сегодня каждый уличный мальчишка говорит о нашем блистательном немце Георге в таких же выражениях или хуже. Мистическое обожествление королевского семейства покинуло Британию ради других краёв. В те времена, однако, я не был готов к подобным речам о короле, даже от людей вроде моего свояка сэра Веннера Гарви, который тайно презирал его.

Когда мы взобрались на холм, я ещё пытался найти верные слова в защиту его величества от непростительных обвинений Гленранноха, секундой позже всё было забыто. Я резко остановил коня, поражённый открывшимся мне видом. На ровном участке земли внизу стояла армия. Две, может, три тысячи человек, все навытяжку, все вооружены. У многих были длинные мечи с корзинчатой гардой, характерные для этих мест, но целые полки держали пики, другие — мушкеты. Все в наряде горцев, большинство в тех же цветах, что и спутники Гленранноха. Такие же цвета украшали жёлто–чёрные флаги, гордо развевавшиеся перед ними.

Генерал посмотрел на меня.

— Воинство клана Кэмпбелл, капитан, — сказал он и, повернув коня, начал осторожно спускаться вниз по склону к своей впечатляющей личной армии.

Я замер на миг, чувствуя, как сердце колотится у меня в груди. Я услышал цокот копыт поднимавшихся на холм лошадей, затем судорожный вдох Леблана. С возрастающим трепетом я направил коня вниз по крутой тропе к тонкой фигуре Гленранноха, спешившегося перед своими людьми. Не последовало ни приветствий, ни движения. Передо мной стояла не толпа диких горцев, а армия, знакомая с муштрой и дисциплиной.

Генерал меня поджидал. Я спешился, и мы начали осмотр, проходя вдоль каждой шеренги.

— Как видите, капитан, у меня нет нужды в арсенале из Фландрии. — «Значит, он всё–таки знает». — Стоит мне приказать, и эта армия будет в Эдинбурге в считанные дни. Ни один представитель Карла Стюарта не способен мне противостоять. Уж точно не бедный старый Уилли Дуглас с его полком — который, кстати, провёл вчерашнюю ночь под стенами замка Килхерн. Надеюсь, никто больше не дезертировал. У них и так уже на двадцать три человека меньше, чем вышло в поход, — сказал Гленраннох, а затем нахмурился. — Мэтью, вы должны понять одну вещь: что бы ни думал его величество о моей лояльности, она полностью и безусловно принадлежит ему.

Я хотел верить этому спокойному и убедительному человеку. Хотел доверять ему. Но молчаливая армия выглядела зловеще и неуместно. И ещё я вспомнил, каким спокойным и убедительным показался Люцифер Еве, когда явился к ней в образе змея в Эдеме.

Мы подошли к началу второй шеренги. Гленраннох поправил пику в руках одного солдата и обсудил с другим состояние его фермы. Когда мы двинулись дальше, он снова повернулся ко мне.

— Я немало повидал на войне, Мэтью Квинтон. Я видел ужасы, что вывернут нутро любому человеку. Я стал свидетелем осады Магдебурга, и сам был в ответе за зверства, почти столь же жестокие. — Он посмотрел вдаль за холмами на востоке, будто пытаясь различить пропитанные кровью могилы Германии. Спокойным, почти робким голосом он продолжил: — Я поклялся, что не поведу больше ни одной армии и не стану приказывать молодым парням идти на смерть в бессмысленных войнах, развязанных идиотами. Но судьба велит мне пройти последним маршем и биться в последней схватке.

Мы достигли конца второй шеренги и повернули, чтобы пройти вдоль третьей. Теперь я знал или думал, что знал, против какого врага будет сражаться Гленраннох. Но если мне предстояло довериться этому человеку, я должен был, наконец, узнать ответ на вопрос, мучивший меня с первой нашей встречи в башне Раннох.

— Как вышло, генерал, что вы знакомы с моей матерью?

Он остановился пожурить очередного солдата в строю. И лишь затем повернул лицо со шрамом ко мне.