Джентльмен-капитан

Вдоль пристаней верфи и по всей гавани высился лес мачт, самые высокие из них принадлежали легко узнаваемой махине «Ройал Чарльза», в прошлом «Нейзби» — кораблю, на котором король вернулся на родину. Я не задержал на нём взгляда. Моя цель находилась дальше, за узким входом в гавань с её серокаменными фортами. Пролив Солент раскинулся от берегов Портсмута до острова Уайт, тёмно–серого пятна суши вдали. Здесь, меж двух берегов, стояло на якоре несколько десятков кораблей. Я не стал обращать внимания на явно торговую флотилию, отправляющуюся, надо полагать, с западным ветром через Даунс в Северное море. Ближе к Уайту было ещё несколько судов, однако даже в те дни моего глубокого невежества в мореходстве, я понял, что они слишком малы и пузаты для королевского флота. Итого остались всего два корабля, стоявшие у Госпорта, перед входом в гавань Портсмута. Даже без подзорной трубы я различил, как треплются на крепком западном ветру большие королевские вымпелы. Ближе ко мне находился более крупный корабль, по–видимому, «Ройал мартир». А за ним…

Несколько минут я угрюмо глядел на далёкий тёмный корпус, поступающий под моё командование. Вот он — корабль его величества «Юпитер», и на нём зиждутся все мои надежды, моя судьба, а возможно, и сама жизнь.

Я въезжал в Портсмут на закате. Стражник у ворот поначалу был груб и небрежен, но взгляд на мои бумаги резко призвал его к порядку. По дороге я подумывал остановиться в таверне и отправиться на корабль утром, но вспомнив, насколько это дело для короля срочное, решил перебраться на борт немедленно. Для этого мне нужно было найти шлюпку с «Юпитера», а значит, сначала нужно разыскать кого–нибудь из команды. Я прогрохотал по тихим ровным улочкам Портсмута, отвечая на редкие оклики дозорных и ополченцев, спустился по Хай–стрит к Святому Фоме и миновал дом, где умер великий герцог Бекингем. Бедняга Джорджи Вильерс, как называла его моя мать — и это естественно, ведь они с отцом были хорошо знакомы с герцогом. Любимец как короля Якова, так и первого короля Карла, Бекингем успешно управлял Англией за каждого из них по очереди, бездумно развязав ненужную войну против французов и испанцев одновременно, и погиб от ножа дешёвого убийцы, когда планировал ещё одно безнадёжное вторжение флота во Францию.

На улицах не было ни одного «юпитерца» и, будучи знаком с характером английских моряков, я был уверен, что не найду их и за вечерней молитвой в церкви. Я оставил измученного Зефира в стойлах «Дельфина», надёжной таверны, где могущество капитанского чина и имя графа Рейвенсдена было более чем достаточной гарантией того, что даже если я не вернусь за лошадью в течение недели, её не продадут странствующему ирландскому конезаводчику. После этого я покинул стены Портсмута через ворота Пойнт–Гейт и внезапно обнаружил себя в аду.

На низком мысу, выступающем в гавань за воротами Портсмута, нашли место все пабы, бордели и заведения самого низкого пошиба, желающие избежать внимания королевского флота и городских властей. Пройдя пятьдесят ярдов, я стал свидетелем того, как были разбиты пять голов, два человека зарезаны и одна девственница лишена невинности, при сомнительном условии, что её невинность могла сохраниться в Портсмуте целых четырнадцать лет. Несколько очень пьяных матросов вывалились из неприглядной пивной, вяло размахивая кружками эля в воздухе и распевая что–то непристойное о любовнице короля Франции. Я робко спросил «Юпитерцы?» но компания уже двинулась прочь по аллее, кое–как рифмуя «Лавальер» и «кавалер».

Чуть дальше на углу стояли шестеро, достаточно трезвые, чтобы стоять, и, на удивление, не творящие какого–нибудь бесчинства.

— «Юпитерцы»? — снова спросил я.

Ближайший из них, грубоватого вида бритоголовый парень, жующий табак, воскликнул:

— «Юпитерцы»? Да, мы — «юпитерцы».

Моё сердце упало, будто налившись свинцом. Если это дерзкое существо — наилучший кандидат на капитаноубийцу из всех, кого я когда–либо встречал, был типичным представителем моей команды, значит, меня ожидает путешествие потяжелее, чем у старины Одиссея.

— Есть ли здесь корабельная шлюпка? — спросил я.

— Да, — ответил бритоголовый, — есть шлюпка. Вот сюда, милорд. Следуйте за нами.

Конечно, мне следовало тут же заявить о своём имени и статусе, но я был молод и чувства мои атаковало редкое сочетание запахов (берегового ила, гнилой рыбы и содержимого нескольких сотен ночных горшков, вылитого на улицу) и звуков (кричащих женщин, пьяных мужчин, плачущих детей, а также кричащих, пьяных и плачущих существ любого возраста и пола). Следуя за моряками по переулку к берегу, я не заметил, как за моей спиной появились ещё трое.

— А теперь, мой добрый лорд, покажи–ка нам свой плащ и кошелёк, — проговорил бритоголовый.

Невыгодный расклад — девять на одного — заставил меня на мгновение остановиться, но я был джентльменом и офицером, а следовательно, знал, как вести себя с нижестоящими, даже если это заведет прямо в могилу. Я обнажил палаш.

— Думаю, нет. А если вы и впрямь с «Юпитера», то поплатитесь жизнью!