Джентльмен-капитан

С завидной регулярностью ко мне заходили. Я осознал, это и есть обязанность старшего по званию: прочие считают, что у тебя всегда найдётся для них минутка, не замечая, что после всех их визитов капитану совершенно некогда заняться своими делами. Ненавистный Певерелл вновь возник перед моей дверью с намерением доказать, что в корабельных бумагах нет ни ошибок, ни приписок. У меня не было времени на его отчаянные полуправды, и я отослал его прочь. За ним прибыл главный канонир Стэнтон с докладом, что две бочки с порохом отсырели. Я был погружен в свои мысли и лишь сочувственно покивал, что, судя по косым взглядам Стэнтона, было не совсем подходящей реакцией.

Следующим, кто прервал мои размышления, стал Джеймс Вивиан. Увы, он опять занялся поисками убийцы своего дяди. Заикаясь, лейтенант проговорил, что с последней почтой из Данстаффниджа один матрос получил письмо от своей матери, которая водила знакомство с матерью Пенгелли, убитого клерка капитана Харкера. Джеймс услышал разговор матросов об этом. Получатель письма — кажется, его звали Бэрри — сейчас находился на берегу в команде, отправленной пополнить запасы плотника. Вивиан собирался поговорить с ним по возвращении. Я потворствовал моему юному лейтенанту в его поисках причин смерти дяди, но это была уже старая история, и нынешние известия наверняка внесут так же мало ясности, как и другие до них. К счастью, явился Пенбэрон, и наш разговор завершился. Я ободряюще улыбнулся Вивиану и с облегчением повернулся к плотнику. Пенбэрон пришёл доложить о критическом состоянии колдерштока или, возможно, руля, либо, вероятно, обоих. Я должным образом отметил это в послесловии к моему письму мистеру Пипсу, затем в некоторой растерянности вернулся к письму королю. Так прошёл день, и всё это время заботы и опасения не оставляли меня ни на минуту.

Уже пробили восемь склянок послеполуденной вахты — или четыре часа. Команда только что приступила к первой собачьей вахте: одной из двух коротких двухчасовых вахт, ломающих привычный распорядок и позволяющих каждому человеку на борту выполнять равную долю своих обязанностей утром, днём и вечером. Тут раздался крик одного из дозорных об очередной приближающейся к нам небольшой лодке. Я не обратил внимания, однако пару минут спустя один из помощников Лэндона явился и доложил, что это лодка юного Макферрана, и в ней Ланхерн, Карвелл и какой–то груз. Это было странно: я не думал, что они сумеют так быстро найти «Ройал мартир» и вернуться. Я вышел на палубу и стал наблюдать, как лодка ловко подошла к нашему борту. Старшина Ланхерн поднялся на палубу и отсалютовал мне, а Макферран и Карвелл с трудом вытаскивали свою ношу, завернутую в лодочный парус.

— Капитан, сэр, — произнес Ланхерн и глубоко вздохнул, — мы так и не встретили «Мартир», но вот что мы нашли. — Не глядя, он указал на свёрток. — У Макферрана острый глаз. Он увидел, как это выбросило на берег у…

— Мойдарта, — после паузы продолжил за него Макферран.

Ланхерн кивнул.

— Решили, что нужно поскорее привезти это сюда.

Свёрток положили на палубу. Джулиан Карвелл распутал узлы и развернул парусину. Я не смог сдержать испуганный возглас, ибо передо мной лежал труп. В воде он раздулся, им попировали рыбы, но мне знаком был этот кожаный жилет, а того, что осталось от сурового лица, хватало, чтобы узнать погибшего. Я смотрел на бренные останки Натана Уоррендера, лейтенанта «Ройал мартира».

* * *

Мы спустили тело на орлоп–дек, где им занялся хирург Скин. Кого–то отправили за преподобным Гейлом. Мне не пришлось спрашивать у Скина, как Уоррендер умер, даже если бы мнение хирурга хоть чего–то стоило. Было и так ясно, что это не результат некоего грандиозного морского сражения между «Ройал Мартиром» и загадочным тёмным кораблём. Я повидал достаточно утопленников, чтобы хорошо знать разницу, но не это заставило команду вздрогнуть от ужаса, смешало мои мысли и приостановило исследование Скина, а верёвки, которыми скрутили запястья и лодыжки мертвеца. Не таким должен был стать конец для человека, честно бившегося против моего отца при Нейзби и с тем же благородством отнёсшегося ко мне, его сыну. Я содрогнулся, вспомнив его последние слова, сказанные мне: «Да смилостивится Бог над теми, чьи дни сочтены».

Подавленный, я вернулся в свою каюту, чтобы дописать несколько слов во всех письмах, сообщая получателям об этом новом повороте событий. Я делал это с тяжёлым сердцем: я был уверен, что, если Корнелия когда–нибудь и прочтёт эти строки, я уже давно буду мёртв и стану кормом для рыб, подобно Натану Уоррендеру. Запечатав письма, я вручил их Макферрану, чтобы на его лодке они доплыли до замка Данстаффнидж и отправили их с королевской почтой.

Вскоре после этого в дверь каюты постучал Джеймс Вивиан. По правде говоря, я совсем забыл о лейтенанте и о новом направлении его изысканий. Я с неохотой пригласил его войти. Лицо Вивиана несло глубокий отпечаток страха и неуверенности. Он вдруг показался мне совсем ребёнком, куда младше своих восемнадцати лет.