Джентльмен с Харви-стрит

– От матери. Пишет, что мне неприлично оставаться здесь дольше и требует, чтобы я возвратилась к началу сезона. Мне подобрали нового мужа... – насмешливо улыбнулась она. – Вдовца с тремя маленькими детьми.

Мисс Харпер вскинула брови и отозвалась ей в тон:

– Как великодушно с их стороны. И очень предусмотрительно! – И серьезней: – Ты поэтому так расстроилась?

– Отчасти, – призналась Аманда, задумавшись на секунду. – Дело в том, что здесь, рядом с Джеком, я будто стала другим человеком, не знаю, поймешь ли ты, но это письмо... Оно напомнило снова, кем я являюсь по сути: бесправной собственностью либо родителей, либо мужа. А я не хочу быть ничьей, кроме Джека! И родителям стоит об этом узнать...

– Так скажи им. Ты взрослая женщина, заслужившая право распоряжаться собой!

Розалин была сильной, Аманда знала об этом: она не боялась отстаивать свое мнение и бороться за свое право. Но ей, далекой от светского общества, было легче бороться с косностью и предубеждением света... Аманда же понимала, что ее битва не будет простой. Стоять до крови – вот что ожидало её, и это пугало.

– Так я и сделаю, – сказала она. – И чего бы мне это ни стоило, я буду с мужчиной, который любит меня и без которого я сама не мыслю себя!

Мисс Харпер ободряюще улыбнулась, сжав ее руку.

– Кстати, о нем, – сказала она, – не заглянешь ли в классную комнату и не узнаешь, закончили ли они с маэстро Террини урок? Я пока распоряжусь насчет чая и буду ждать вас двоих на террасе. Не пропадайте! – С этим напутствием, сопровождающимся лукавой улыбкой, она поспешила в сторону лестницы, а Аманда, согнав с лица смущенный румянец, направилась в классную комнату, где маэстро Террини уже второй месяц кряду, точно по расписанию, обучал «внука» сеньора Фальконе итальянскому языку.

– О, сеньорита Аманда, счастлив видеть вас в добром здравии! – воскликнул маэстро, едва увидев её.

– Благодарю, маэстро Террини! Наша радость, как обычно, взаимна. Как ваш ученик? – осведомилась она. – Успешен в учебе?

Джек, сидевший за партой, как какой-то школяр, откинул со лба длинную челку, явно смутившись, и завинтил крышку чернильницы, делая вид, что не слышит их диалога у себя за спиной.

– Молодой сеньор Джино – невероятно сообразительный молодой человек, – поспешил уверить ее собеседник. – Он схватывает все налету. Уверяю вас, в скором времени он заговорит на родном языке так же уверенно, как и любой коренной житель нашей прекрасной страны!

Джек поджал губы, вперившись взглядом в столешницу перед собой и водя пальцем по сколу в дереве, возможно оставленному еще рукой его мнимой матери, Аллегры Фальконе. Маэстро, между тем, простился с обоими и, едва успел выйти за дверь, как руки Аманды обняли молодого человека со спины, а тихий голос защекотал щеку:

– Джек, ну ты что такой мрачный? Улыбнись уже. Тебя, между прочим, хвалили, а не помоями обливали!

– Искренне ли? – отозвался он, наслаждаясь самой ее близостью, с каждым днем ощущавшейся все острее. – Ему, знаешь ли, положено так говорить за те деньги, что граф платит ему за мое обучение. Но ученик я посредственный... Не понимаю к тому же, зачем Фальконе настаивает на этих уроках.

– Но мы ведь хотим остаться жить здесь, в Италии, значит, знание языка тебе пригодится.

– Ты права, – вздохнул Джек. – Просто весь этот фарс... Он утомляет. Я не привык ко всему этому!

– Хочешь сказать, я утомляю тебя? – улыбнулась Аманда, поцеловав его в щеку. И отпустила, отступив на два шага...

Джек мгновенно подорвался на ноги и, в долю секунды нагнав её, обнял крепко за талию.

– Ты ведь сейчас не всерьез? – спросил совсем тихо, заглядывая в глаза.

Аманда затрясла головой.

– Я дразнюсь, ты ведь знаешь. Просто хотела расшевелить тебя!

– И тебе удалось. – Джек приподнял ее и закружил с нее по комнате, едва не сбив жардиньерку с цветами и стул, на котором прежде сидел. Чернильница, к счастью, закрытая, все-таки покатилась под стол и полетели на пол тетради...

– Джек, ну что ты творишь?! Сейчас ведь слуги сбегутся и подумают невесть что.

– Они и так знают, что я люблю тебя. – Он, наконец, опустил ее на пол и поцеловал.

Каждый раз, когда Джек касался ее, а тем более целовал, Аманда как будто переносилась в другой, неизведанный мир, мир, полный красок и света, и ощущений таких мучительно-острых, но прекрасных одновременно, что сердце, сбиваясь с привычного ритма, стучало в какой-то особенной, новой тональности, свойственной лишь ему одному в руках конкретно этого человека.

ЕЁ человека.

– И я люблю тебя, Джек, – прошептала, прижавшись к нему и почти излечившись от гнетущего впечатления, вызванного прочтением письма матери.

Эпизод второй

Сеньор Гаспаро Фальконе вернулся на виллу уже ближе к вечеру: дорога из Милана до Стрезы оказалась размыта недавним дождем, и вознице пришлось ехать в объезд, что его господин едва ли заметил, занятый мыслями о завершившемся давеча шумном процессе над его родною племянницей, Агостиной де Лукой.