Джентльмены

— Надо поехать и проверить, сегодня вечером, идет? — предложил Генри.

— Разумеется.

— Черстин нас отвезет.

— Отлично. Лишь бы ссор не было, этого я не выдержу.

— Не будет, — заверил Генри. — Лео не тот тип.

День был похож на все остальные серые дни, и единственной хорошей новостью стало то, что комод в прихожей вдруг снова наполнился обеденными купонами. Я, разумеется, не стал спрашивать, откуда они взялись — подобные расспросы были под запретом, — но кое-что я подозревал. Я подозревал многое, но мы ходили на цыпочках вокруг опасных тем, как коты вокруг сливок, и старались не подавать виду, что чем-то обеспокоены.

Как бы то ни было, мы неплохо подкрепились в «Костас» на улице Санкт-Паулсгатан: греческий салат, «Совлаки», чудесная пряная говядина-гриль с луком и паприкой. Паван и Ларсон-Волчара снова появились, и вид у них был относительно свежий. Они довольно долго скрывались за плотно задвинутыми шторами в компании целой батареи бутылок, но этот период закончился: теперь наши друзья намеревались жить в трезвости и работать в «Пещере Грегера», в «Убежище», собирать пустые бутылки и встречать весну, как и полагается двум джентльменам. Оба спрашивали, что нового произошло за последнее время, и Генри в общих чертах рассказал им новости. Он держался молодцом и пообещал приятелям билеты в театр «Сёдра», когда представление будет готово. Парни заранее поблагодарили и в очередной — никто не помнил, в который, — раз пожелали нам удачи.

Черстин и вправду забрала нас, как только освободилась: она вела курьерский автомобиль номер семнадцать и была в сильном возбуждении. Черстин безжалостно терзала жвачку и бросала сквозь зубы короткие, свистящие реплики, как американский гангстер.

— Дорогу знаешь, Генри? — спросила она.

— Надеюсь, — ответил Генри и достал из внутреннего кармана тренча собственноручно нарисованную карту. — Вот так, примерно.

— Очень уж примерно, — отозвалась Черри.

— Ну ты и язва сегодня!

— Трудный был день, все наперекосяк.

— Но тебя ждет награда!

Черстин пробормотала что-то еле слышно и включила радио. Раздался голос одного из тех внушительных и скучных вэрмландцев, которые обычно ведут музыкальные и автопередачи: он предупреждал о гололедице и аквапланировании на большей части территории Швеции. Утром шел сильный дождь, а к вечеру дороги могло подморозить. Потом зазвучала песня с последней пластинки Элтона Джона: густая, тягучая, волшебная.

— Сделай погромче, — попросил Генри.

Черстин прибавила громкости, и весь салон наполнился солнечной мелодией, которой хватило почти на всю новую дорогу от Данвикстуль до Густавсберга. Почти все время мы ехали молча. Не знаю, чья вина или заслуга была в этом — Лео Моргана или Элтона Джона.

Под чутким руководством Генри Черри везла нас по скользким и узким дорогам к северу Вэрмдё, пока мы окончательно не заблудились. Карта Генри больше напоминала научное изображение пути дождевого червя на протяжении двадцати четырех часов в дождливую погоду и особо нам не помогала. Генри пришлось выйти из машины и спросить местных, как добраться до Лёкнэса и полигона.

Понемногу стемнело; мы наугад пробирались через районы частной застройки и поля, пока не выбрались на проселочную дорогу, которая вела на восток и казалась нам верной, ибо была совершенно пуста. В лесу все еще лежал снег, дорога обледенела, так что Черстин приходилось вести очень осторожно, вспоминая все, что ей было известно о вождении по бездорожью.

— Пат Мосс, [70]— сказал Генри. — Все, что я могу сказать: Пат Мосс.

— Заткнись! — прошипела Черстин, выключив радио. Ей требовалось сосредоточиться.

Генри опустил боковое окно, но тут же стало невыносимо холодно: к вечеру и вправду подморозило. На дороге не было ни души.

— Ну и пустыня, — произнес я, дрожа от холода.

— Они, наверное, заняли какую-нибудь старую дачу, — предположил Генри.

— Кто — они? — спросил я.

— Не думаю, что мой брат сидит и надирается в одиночку, — произнес Генри не особо уверенным тоном. А может быть, он просто знал больше, чем мы.

— Мне показалось, что он был один, — сказала Черстин. — Хотя голос у него был сумасшедший, по правде говоря.

— Лео совсем тупеет от выпивки.

— А зачем он тогда пьет? Разве это весело — сидеть в лесу и пить?

— Черстин, милая, — начал Генри. — Ты чертовски классно водишь машину, но сейчас говоришь глупости.

— Чего? — сердито буркнула Черстин, резко затормозив на скользком повороте.

— Ничего, прости, — извинился Генри. — Но разве, по-твоему, Лео стремится к тому, чтобы ему было весело?!

— Ну, понятно… — Черстин смутилась. — Просто хочется понять, что вы за чудаки такие.

— Не путай меня с ними, — попросил я. — Братья Морган знамениты, а знаменитые братья всегда немного чокнутые.

— That's life, [71]— сказал Генри.

Вскоре шутки утихли: проехав пять километров по скользкой проселочной дороге, мы оказались у маленького летнего домика, расположенного в приятном отдалении от прочих, на небольшом возвышении — рядом с заливом, который, очевидно, и назывался Лёкнэсвикен.

— Паркуй здесь! — Генри указал на ворота.