Джентльмены чужих писем не читают

Ноговицын отвинтил пробку и наполнил стаканы до краев.

– Ну, давайте, военные, – сказал он и поднял стакан. – Чтобы не последняя.

Бурлак всё-таки задержался на секунду: убедился, что полковники льют в себя благородного цвета пойло без всякого обману, и только тогда проглотил своё. Огненная вода упала в пищевод, но приятного взрыва внутренностей Бурлак не ощутил. Слишком близко сидел Игорь Клесмет, сто тридцать пять килограммов живого веса, слишком близко.

Значит, афедрон-таки чувствует беду, подумал Бурлак. И уговаривать его, афедрон, можно сколько угодно. Он всё равно будет пипикать как спутник на орбите: пи-пи, чувствую беду, чувствую беду. Не только для того, чтобы виски выпить, привезли его сюда два полковника. Будет разговор. И… кто знает, что там за этим разговором последует?..

А Ноговицын тем временем наливал по второй, да не до краёв уже, а по половинке, по-божески, не забывая, что люди они все немолодые. Нет, по части выпивки они вполне могли дать иному молодому сто очков вперед, да потом ещё отволочь его, молодого, в койку и накрыть одеялом. Но – несолидно в почтенном возрасте военному человеку гнать стакан за стаканом, будто через три минуты – ядерный удар, и всё живое сгорит, а всё недопитое испарится.

– Ну, за окончание твоей дипломатической карьеры, Володя, – сказал полковник Ноговицын и поднял свой стакан. – Так сказать, мэрри дембель.

Бурлак усмехнулся и поднял свой навстречу.

– Всё, значит? – проговорил он, чокнувшись, и внимательно посмотрел на Ноговицына. – Приговорили меня?..

– Выпьем, – сказал Ноговицын, и они выпили.

– Что значит приговорили? – трезво сказал Клесмет.

– Да, – поддержал его Ноговицын. – Ты скажешь тоже, Володь. Мы что – палачи какие? Судьи с прокурорами? Мы, можно сказать, как старые друзья – приехали тебя в трудную минуту поддержать… А ты… Право, обидно.

– Да нет, я ничего, – сказал Бурлак. – Перенервничал. Вот и вырвалось. А впрочем – положа руку на сердце – ведь не всё ладно со мной?.. А?..

Клесмет и Ноговицын переглянулись между собой. Ноговицын пожал плечами и сказал:

– Не всё ладно, Володя. Ты закусывай, а то опьянеешь. Извини, сала эта старая п… не догадалась для тебя заготовить. Но ешь что есть.

– Да я ем, – сказал Бурлак и в доказательство свернул в трубочку лист салата, обмакнул его в чили и захрустел.

– Во желудок у человека! – восхищенно воскликнул Клесмет. – Я этой штуки съел в прошлый раз на кончике ножа – потом неделю не мог жажду утолить…

– Привычка, – скромно сказал Бурлак. – Здесь иначе нельзя. Сразу какая-нибудь тропическая зараза пристанет. Здесь все так жрут. Даже шутка такая ходит: когда маньянец узнаёт, что пора покушать? когда у него из задницы полыхать перестает…

– Да… – сказал Ноговицын как-то грустно.

– Так что неладно-то? – не успокаивался Бурлак. – Давайте уж начистоту.

– Что ж, начистоту, так начистоту, – сказал Ноговицын. – Сильно ты, Володя, попал в непонятное с этим долбаным Орезой. Игорь, налей-ка ещё по-маленькой.

– Непонятное кому? – поинтересовался Бурлак.

– Начальству своему! Зря ты послал своего зама разузнавать про эти два трупа в машине. Это создало вокруг тебя совершенно херовую ситуацию.

– Но почему?.. Почему? И при чём здесь сучонок?.. При чём здесь сучонок, если ты мне его донос подарил в знак доброй воли и сказал, что он в единственном экземпляре?..

– Сучонок здесь не при чём. Ореза при чем.

– А Ореза при чём?

– Ореза уже двенадцать лет работает на ГРУ.

У Бурлака отпала челюсть.

– Ты не ослышался, – продолжал добивать его Ноговицын. – Я сам его и завербовал, когда сидел резидентом в Венесуэле.

– Ты?..

– Я.

– Советника президента Маньяны по национальной безопасности?..

– Ну, он тогда ещё не был советником президента Маньяны по национальной безопасности. Но надежды подавал.

– И на чём ты его?.. Если не секрет.

– Какие уж тут секреты, Володя. Он ведь на игле сидел после того, как жену схоронил. Подсунул я ему специалиста, который его с иглы снял, пере, так сказать, его переориентировал на русское народное снадобье…

– Я верю, верю, – сказал Бурлак, который от всего услышанного отчаянно протрезвел.

– У нас налито? – поинтересовался Ноговицын.

– Налито! – доложил Клесмет.

Они опрокинули в себя ещё по полстаканчика, и Ноговицын сказал:

– У тебя, Володя, такой вид, будто ты удивился.

– Я не удивился, – сказал Бурлак. – Я охренел. Советник президента по национальной безопасности – наш агент, и я, резидент ГРУ в Маньяне, ни хера об этом не знаю…

– Тебе и не полагалось об этом знать. С ним каракасская резидентура работала. При чём тут ты?

– А теперь, стало быть, полагается знать?..

– Теперь ты, Володя, извини за резкое слово, гражданское лицо. Давай смотреть правде в глаза. Ты настолько в непонятное попал, что тебя даже в Академию не возьмут лекции молодым мудакам читать про то как отрываться от хвоста, который к тебе прилепила контрразведка братского государства…

Бурлак усмехнулся.