Джентльмены чужих писем не читают

Два трупа – не один труп. Двух жмуриков сразу Пабло видеть за годы службы несколько раз всё же доводилось. А больше чем двух сразу он видел только подростком, в 1968 году, после расстрела студенческой демонстрации. В те самые золотые времена, когда страной Маньяной правили мужчины с яйцами, а не старые бабы. Ичеверия ещё не стал тогда отцом нации, был министром внутренних дел, его-то образ, мужественный и светлый, и побудил Пабло всвоё время пойти служить в полицию. Кто же знал, что настанут времена, когда вся Маньяна, заискивающе улыбаясь, отправится на поклон к чёртовым поганым norteamericanos! Когда беложопые начнут посреди Маньяна-сити устраивать на живых маньянцев ночные сафари! Когда комиссары полиции возьмут в привычку беззастенчиво грабить своих коллег и подчиненных, торгуя адресами свидетелей преступлений!

Недоуколотый великан тем временем плюхнулся в тачку и захлопнул за собой дверцу. Взревел мотор – Пабло по звуку определил, что клапана не регулировались как минимум лет пять, – автомобиль резко дёрнулся и ринулся вперед. Теперь Пабло мог безбоязненно повернуть ключ в замке зажигания и тихо, почти неслышно, но нисколько не медленнее, а даже и быстрее тронуться вслед за громилой и его обмякшим товарищем. Некая здравая часть его рассудка настороженно поинтересовалась, не довольно ли с него на сегодняшнюю ночь приключений. Получив в ответ вопрос: “А где наши денежки?”, здравая часть заткнулась.

И, чёрт возьми, я полицейский, или нет, в стране своей?!

Пролетев по мостовой триста метров, громила, почти не тормозя, свернул на улицу чуть пошире, да и поосвещеннее той, на которой развернулись предыдущие события. Пабло смог разглядеть в свете фонарей и марку – это был “понтиак”, и номер машины, после чего, притормозив, начал поворачивать вслед за ней.

Однако, он не успел ещё закончить поворот, как “понтиак”, резко вильнув влево, вдруг подался вправо и со страшной силой врезался в фонарный столб. Фонарь погас. Столб накренился, но не упал. Бампер “понтиака” взял фонарный столб в кольцо.

Пабло остановился посреди перекрестка.

Похоже, он ничем уже не мог помочь незадачливому громиле. Ветровое стекло “понтиака” вылетело. Что творилось в салоне, Пабло не видел, видел только, как что-то чёрное течет на капот, обнявший фонарный столб.

Это тот гринго его застрелил, подумал Пабло.

Как потом выяснилось, Пабло ошибался. В громилу не стреляли. Подействовал фенобарбитал, который ему вкололи на квартире Курочкина, где была организована засада на террористов. Поскольку он оказался мужчиной серьёзных габаритов, летательный препарат одолел его с некоторой задержкой, стоившей одному из американцев жизни, другому – трёх сломанных ребер и руки.

Но тот гринго, что терзал дона Пабло своим пистолетом, никуда не делся. Он вышел из тени прямо на проезжую часть, в полусотне метров от Пабло, оружие в его руке слабо поблёскивало в свете фонарей, он вышел и угрожающе крикнул Пабло, который сидел в странном оцепенении внутри своей “судзуки” с работающим мотором:

– Эй, засранец! Пиписка маньянская! Ты же собрался ставить пистон своей шлюхе! Какого хера ты поехал за этим кретином, черножопый педераст?!.

– Mierda! – прорычал Пабло и сморщился.

Он дал машине задний ход, развернулся, потом, держа ногу на тормозе, бросил рычаг передачи вперёд и утопил педаль газа в пол.

Гринго взвел курок.

– Аррррррибаааа! – заорал Пабло и отпустил тормоз.

Norteamericano успел поднять руку с пистолетом и нажать на спусковой крючок за сотую долю секунды до того, как ревущее чудовище сломало его пополам, вдавив среднюю часть его тела в белую стену китайской прачечной.

Пуля из его пистолета с глушителем проделала в ветровом стекле “судзуки” крошечную дырочку. Точно такая же дырочка образовалась над правой бровью сержанта Пабло Каррера. Столкновение с белой стеной уже не застало его в живых.

Глава 14. Занимательная проктология

– Я пока понял только одно, – сказал Абрамыч, вглядываясь в маленькую фотографию из полицейского досье, подсвечивая себе мобильником. – Нашего клиента среди этой матадеро[37] нет.

– Вон, смотри, ещё одно чудо канает! – возбужденно воскликнула майка.

– Где?

Единственный уцелевший после побоища, худощавый кудрявый брюнет лет тридцати семи, шатаясь из стороны в сторону, придерживая здоровой рукой сломанную и тяжело дыша, ковылял куда-то в тень, подальше от места битвы.

– И они мне будут говорить, что Россия – неспокойная страна… – пробормотал Абрамыч, завёл мотор и рванул вслед за увечным.

Тот, завидев надвигающуюся на него махину “эйр-флоу”, попытался ускорить шаг, но это ему не удалось, и через секунду машина поравнялась с ним. Бритый затылок выскочил на асфальт и скоренько впихнул бедолагу в автомобиль. Тот, упав прямо на сломанную руку, заверещал и потерял сознание. Абрамыч нажал на газ, и на скорости семьдесят миль в час они покинули изрядно пострадавший городской район Чапультепек, недальновидно приютивший в своих стенах беспокойного русского сеньора Курочкина.