Джентльмены предпочитают блондинок

Ну вот, вчера мы с Дороти прибыли в Нью-Йорк, потому что мистер Эйсман в конце концов решил отправить нас домой: он сказал, что его пуговичные дела идут не очень хорошо и он не может больше себе позволить помогать мне расширять кругозор в Европе. Так что в Будапеште нам пришлось распрощаться с мистером Эйсманом, потому что мистеру Эйсману нужно было отправляться в Берлин к своим голодающим родственникам, которые голодают с самой войны. Перед самым отплытием я получила от него письмо. Он отыскал всех своих голодающих родственников, посмотрел на них хорошенько и решил не везти их с собой в Америку, потому что среди его голодающих родственников не нашлось ни одного, кому не пришлось бы покупать дополнительный железнодорожный билет – они все имеют избыточный вес.

Мы с Дороти сели на пароход, и всю дорогу я думала, выходить мне замуж за знаменитого Генри X. Споффарда или нет, потому что он ждет моего возвращения с таким нетерпением, что никак не дождется. Но я не все время тратила на размышления о Генри, потому что даже если я не выйду за него замуж, все равно у меня есть несколько его писем, которые мне очень могут пригодиться. Дороти во многом со мной согласна и говорит, что согласилась бы принадлежать Генри только при условии, что в восемнадцать лет она овдовеет.

Я решила, что не буду знакомиться на пароходе ни с какими джентльменами, потому что проку от знакомства с джентльменами на пароходе никакого – там всего один магазинчик и товаров дороже пяти долларов в нем нет. Кроме того, если бы я познакомилась на пароходе с каким-нибудь джентльменом, он бы захотел по прибытии в Нью-Йорк меня проводить и тогда бы обязательно столкнулся с Генри. Но потом я узнала, что здесь, на пароходе, есть один джентльмен из города Амстердама, который занимается торговлей бриллиантами. Я с ним познакомилась, и мы с ним провели вместе немало времени, но в ночь перед прибытием мы разругались, так что, спускаясь по сходням, я на него даже не взглянула, а камушки, то есть бриллианты, чтобы не предъявлять их на таможне, я просто положила в сумочку.

На таможне меня уже ждал Генри, он специально приехал из Пенсильвании, чтобы меня встретить. Дело в том, что их поместье находится в Пенсильвании, там же его отец, который очень серьезно болен, поэтому Генри вынужден почти все время проводить там. На таможне была целая толпа репортеров, которые пронюхали про то, что мы с Генри помолвлены, и им не терпелось узнать, кто я и откуда, а я им сказала, что я – девушка из хорошей семьи, из Литтл-Рока, штат Арканзас. А потом я ужасно рассердилась на Дороти, потому что один репортер спросил у Дороти, когда я дебютировала в свете, и Дороти ответила: на ежегодной ярмарке братства Лосей и было мне пятнадцать лет. Дороти вечно ухитрится показать свою невоспитанность, даже когда общается с джентльменами из литературных кругов.

Ну вот, а потом Генри отвез меня на «роллс-ройсе» домой и по дороге сказал, что хочет подарить мне обручальное кольцо, и я очень разволновалась. Он сказал, что был у «Картье» и посмотрел там на все обручальные кольца, но решил, что ни одно из них меня не достойно. А потом он вынул из кармана коробочку и сказал, что все эти огромные бриллианты – холодные камни, в них нет никакого чувства, поэтому он подарит мне свое классное кольцо, полученное в Амхерст-Колледже. Я на него долго-долго смотрела, но я знаю, что на этой стадии игры нельзя терять самообладание, поэтому я сказала, как это мило, что у Генри столько чувства ко мне.

Потом Генри сказал, что ему придется вернуться в Пенсильванию и уговорить отца разрешить нашу свадьбу, потому что его отец твердо решил ее не допустить. А я сказала Генри, что если я познакомлюсь с его отцом, я сумею завоевать его сердце, потому что что-что, а завоевывать сердца джентльменов я умею. Но Генри сказал, что в этом-то вся проблема: девушки постоянно завоевывают сердце его отца и они с него глаз не спускают, даже в церковь одного не отпускают. Потому что когда он последний раз ходил в церковь один, какая-то девушка завоевала его сердце прямо на улице, и домой он вернулся без денег, а когда сказал, что все их пожертвовал на церковь, ему никто не поверил, потому что за последние пятьдесят лет он на церковь больше десяти центов не жертвовал.

Похоже, именно поэтому отец Генри и не хочет, чтобы он на мне женился. Отец Генри говорит, что Генри, мол, хочет все самое приятное только для себя, а когда отец, мол, чего-то желает, Генри его вечно останавливает и даже в больницу, где он мог бы немного поразвлечься, не отпускает, а держит дома с сиделкой, причем с сиделкой-мужчиной. Так что он против меня возражает, только чтобы Генри насолить. Генри говорит, что долго это не продлится, ведь отцу уже под девяносто и природа рано или поздно возьмет свое.