Джентльмены

Генри погрузился в мрачные раздумья: встретить Билла на взлете карьеры, поговорить о Мод и услышать, что за пять лет он ни капельки не изменился, — казалось, время потрачено зря, все эти годы с тем же успехом он мог проспать, хотя сон, мечта и есть реальность. Жизнь была абсолютно бессмысленна, внизу текли черные холодные воды Сены. Теперь на ее волнах уже не качались пустые бутылки, оберточная бумага, шелковые платки, картонные коробки, окурки и прочие свидетельства летней ночной жизни. Нимфы исчезли… Шпре, Темза, Изар, Тибр, Сена — реки были все те же, они унесли с собой много жизней, так много неведомых душ, искавших забвения в этих водах и обретших здесь свою единственную удачу.

Майская ночь была полна теплой дрожи. Генри бесцельно шел вдоль Сены — он просто не мог отправиться к Рю де Ришелье, — и смотрел на черные воды. Прислонившись к каменной ограде, он закурил. Генри долго стоял, размышляя над своей жизнью, которая никогда не казалась ему столь бессмысленной, как сейчас. Он чувствовал себя трагическим героем оперы, как музыкант Шонар — когда тот обнаруживает, что Мими не просто уснула, что она мертва. Занавес. Если уж Генри выбивало из колеи, то основательно.

Он пытался утешить себя невозможной мыслью о том, что стоит ему появиться в отеле «Иври» на Рю де Ришелье, как его встретит Мод — прямо на пороге, в черном шелковом кимоно с павлином на спине. Может быть, заранее приготовив пару коктейлей, чтобы стереть из памяти прошедшие пять лет. Она скажет, что Генри ни капли не изменился, лишь слегка окреп, а потом они займутся любовью, спокойно и здраво, как взрослые люди без иллюзий. Все станет совсем, в точности как раньше: изгнание словно сон, невозможность сбежать, ибо на земле нет убежища.

У тротуара мягко притормозил полицейский наряд, Генри не успел отреагировать — четверо выскочили из автобуса и прижали его к стене. Генри стоял лицом к камню, пока они обыскивали его так, словно рассчитывали найти в карманах артиллерийское орудие. Они потребовали удостоверение личности — к счастью, документы Генри были в порядке, ибо он был знаком с методами полиции.

— Где вы живете? — спросил один.

— Живу?

— Не валяйте дурака!

Этот одинокий трагический персонаж оперы, погруженный в собственные мысли, не успел выкрутиться, просто не мог улизнуть. Полицейские щелкнули наручниками у него за спиной и повели жертву к автобусу, где уже сидели пять молодых людей того же возраста. Все были одеты в просторные белые плащи, казалось, купленные в кенсингтонских секонд-хэндах. Генри понял, что этим вечером ловят человека, на которого его угораздило походить по описанию.

Допрос занял всю ночь, и мсье Морган вынес его с достоинством. Сначала он курил в комнате ожидания под наблюдением злобных полицейских глаз. Кусая ногти, он перебирал про себя все известные ему немецкие, английские, итальянские и шведские ругательства. Несмотря ни на что, в падении была какая-то сладость, особое упоение несчастьем. Его освободили от визита в отель «Иври» на Рю де Ришелье. Его освободили от необходимости выбора и от тоски. Позже Генри уверял, что никогда Сартр не был ему так близок, как той ночью.

Французские стражи порядка позаботились о Генри, освободили его от необходимости выбирать, создав эту неловкую ситуацию. Он не смог ответить на вопрос: «Кто вы, мсье?» — ибо именно этим вечером, после встречи с Биллом в «Боп Сек», Генри в кои-то веки одолели сомнения, он усомнился в себе самом. И как раз этой ночью его угораздило стать жертвой полицейского допроса, с которым он при иных обстоятельствах, в ином состоянии справился бы без труда, заставив самого опытного полицейского усомниться в существовании своем собственном, французских правоохранительных органов, ЕЭС, ООН, де Голля и всего Космоса.

Но той ночью мсье Морган был вовсе не в ударе и на каверзные вопросы о собственной персоне и жизни отвечал неуверенно, обтекаемо и неубедительно. Французские стражи порядка не любили богему и трагических оперных персонажей. Но нет худа без добра. Дотошная канцелярская крыса-архивариус отыскала папку с актом, в котором этот швед фигурировал в связи с происшествием в кафе «О Куан» на Монмартре, где полгода назад едва не был избит всемирно известный художник Сальвадор Дали. В тот раз мсье Моргана тоже допрашивали, но отпустили, когда знаменитый сюрреалист объяснил, что драка была заранее запланированным хэппенингом. Об этом освобожденный Генри-бульвардье не имел ни малейшего понятия, но решил держать язык за зубами.

Усы и брови старшего констебля поползли вверх, и он принялся учтиво извиняться, наконец-то усвоив, что на самом деле мсье Морган — выдающийся музыкант, богемный друг Сальвадора Дали, художника, весьма уважаемого констеблем. Сальвадор Дали воспевал испанский порядок и Франко, а это великое дело.