Джеральд Даррелл. Путешествие в Эдвенчер

Лоуренс и Лесли готовились защищать остров от итальянцев, но события развернулись иначе. В апреле 1939 года Мэри Стефанидес и ее дочь Алексия уехали с Корфу и переселились в Англию. Джеральд сожалел об отъезде своей верной маленькой подружки. Война в Европе казалась все более неизбежной. Луиза стала подумывать, что неразумно оставаться на греческом острове. В книге «Моя семья и другие звери» Джеральд утверждает, что к переезду семью подтолкнуло беспокойство мамы относительно его образования. Мальчику уже исполнилось четырнадцать, и он, по воспоминаниям Мэри Стефанидес, был «очень независимым и не терпел контроля со стороны взрослых. Лоуренс пытался время от времени стать для него отцом, но им редко доводилось жить в одном доме, да и к тому же Ларри был чересчур снисходителен к младшему брату. А мамой Джеральд вертел, как хотел. Только Теодор мог хоть как-то его контролировать, да и то это длилось не больше недели. Поэтому, даже если бы в 1939 году не началась война, дни на Корфу для Джеральда Даррелла были сочтены».

Окончательно к решению покинуть Корфу маму подтолкнул ее английский банк. Маме сообщили, что в случае войны ее средства станут недоступны и тогда вся семья останется в Греции без средств к существованию. В июне 1939 года Луиза покинула Корфу вместе с Джеральдом, Лесли и тридцатилетней греческой служанкой Марией Кондос.

«Когда пароход вышел в открытое море и остров Корфу растворился в мерцающем жемчужном мареве, — писал Джеральд об окончательном расставании с Грецией, — на нас навалилась черная тоска и не отпускала до самой Англии». Из Бриндизи семейство Дарреллов, состоявшее из четырех людей, трех собак, двух жаб, двух черепах, шести канареек, четырех щеглов, двух зеленушек, коноплянки, двух сорок, чайки, голубя и совы, двинулось на север к Швейцарии.

«На швейцарской границе в вагон вошел ужасающе вышколенный чиновник и проверил наши паспорта. Он возвратил их маме вместе с небольшим листком бумаги, без улыбки поклонился и оставил нас с нашей тоской. Чуть позднее мама взглянула на заполненный чиновником бланк и застыла на месте.

— Вы только посмотрите, что он тут написал, — сказала она с возмущением. — Какой наглец!

На маленькой карточке в графе «Описание пассажиров» аккуратным крупным почерком было выведено: «Передвижной цирк и штат служащих».

Теперь на Корфу оставались только Лоуренс и Нэнси. Они продолжали жить в белом домике возле Калами вплоть до осени. Когда немцы вошли в Чехословакию, а итальянцы оккупировали Албанию, расположенную всего в нескольких милях от острова, покинули Грецию и последние члены семьи Дарреллов. Но это было не последнее явление Дарреллов на Корфу. Однажды Марго решила, что Корфу — это ее настоящий дом, где живут все ее друзья. И она вернулась на остров. Она поселилась в крестьянском доме рядом с семейством Кондос в Пераме. Марго спала в одной постели со своими подружками Катериной и Рене, мылась в маленькой бочке во дворе и рассчитывала пересидеть войну на любимом острове, притворившись крестьянской девушкой.

Лоуренс и Нэнси уехали чуть позже. Будущее их тревожило. Близость войны становилась все более очевидной. Северная часть острова находилась так близко от театра военных действий, что приходилось решать — либо уезжать, либо быть захваченными вместе с островом. Марго получила таинственное послание от Спиро: «Дорогая мисси Марго, сообщаю вам, что война объявлена. Никому ни слова!» Лоуренс вспоминал день объявления войны со страданием. «Мы стояли на балконе и смотрели на море, — писал он своей подруге Анне Ридлер в октябре 1939 года. — Казалось, мир погибает… Это был самый печальный период моей жизни…»

Были мобилизованы все, кто мог держать в руках оружие, и все лошади. Столицу Корфу наполнили толпы людей, пытавшихся покинуть остров. На лодках, с которых разгружали оружие и муку, пылали огромные нефтяные факелы. В Калами плакали деревенские дети. Критская пехота маршировала вокруг города. «Пахли солдаты ужасно, но моральный дух был как никогда высок». Местное командование планировало разместить минометы возле белого дома и минировать проливы. Затем всех мужчин из деревни отправили в глубь острова в секретный лагерь. Забрали всех, включая Анастасиу, «нашего обходительного, красивого, обаятельного хозяина, слишком женственного и истеричного, чтобы брать в руки оружие». В деревне остались одни женщины, рыдавшие у колодцев, и малолетние дети. «Мне не с кем было попрощаться, кроме самого острова, — вспоминал Лоуренс. — У меня душа болела за всех».