Джесс

— Господи, — воскликнула миссис Невилл, — вас теперь пара! Надо было видеть, как эта девушка испугалась, когда мимо нее пронесли мертвое тело! Я была уверена, что это вы, но ошиблась. Говорят, это несчастный Джим Смит, сын старика Смита из Рюстенбурга. Знаете что, капитан Нил? Я советую вам быть осторожнее: если девушка еще не влюблена в вас, то во всяком случае близка к этому. Девушки вообще не очень-то легко падают в обморок из-за всякого встречного Дика, Тома или Гарри. Вы уже простите меня, дуреху, что я говорю вам так откровенно, но Джесс очень странная девушка, и если вы не примете мер, то легко увлечетесь ею и поставите себя в неловкое положение, тем более что собираетесь жениться на ее сестре. Уверяю вас, что Джесс не из таких женщин, что кокетничают скуки ради, — при этих словах она с сомнением покачала головой, как будто подозревала его в легкомысленном отношении к чувству будущей свояченицы, а затем, не дожидаясь ответа, повернулась и ушла в домик.

Из груди Джона вырвался стон. Что он мог возразить на это? Все было ясно до очевидности, и если когда-либо он чувствовал себя пристыженным, то именно теперь. Ему, человеку слова, до боли тяжело было сознаться, что в настоящем случае он поступил бесчестно по отношению к Бесси. Несколько минут тому назад он признавался Джесс в любви и говорил правду, но отвратительную правду. Хуже всего именно то, что это была правда. Да, он действительно любил Джесс. Он чувствовал, что эта любовь охватила его волной в то время, когда он стоял перед нею в комнате, и поглотила и превозмогла всю его привязанность к Бесси, с которой его связывали узы чести. В его сердце внезапно вспыхнула страсть, страсть преступная и даже просто непонятная; и он смутно догадывался, что она была вместе с тем и вечная. Сидя на ветхом от времени кресле и перевязывая рану, он мысленно проклинал себя. Какого он свалял дурака! Зачем не подождал, чтобы окончательно убедиться, к которой из двух чувствует большее расположение? И к чему только понадобилось Джесс ни с того ни с сего уезжать и оставлять его одного в обществе ее хорошенькой сестрицы? Теперь он твердо знал, что и тогда еще она была к нему неравнодушна. И вот какой оборот принял его роман! В одном он был убежден, а именно в том, что следует положить всему этому конец. Он не должен брать назад своего слова, данного Бесси, об этом нечего и думать. Тем не менее он чувствовал тяжесть на сердце и за самого себя, и за Джесс.

В это время повязка ослабла и кровь полилась с такой силой, что он уже собирался идти в комнаты просить помощи.

Джесс, совершенно оправившаяся, разговаривала с миссис Невилл, которая уговаривала ее выпить глоток водки, добытый с таким трудом. Заметив смертельно бледное лицо Джона и красную полоску крови, сочившейся из раненой ноги, Джесс схватилась за шляпу, лежавшую на столе.

— Ложитесь-ка лучше в кровать, — велела она, — а я побегу за доктором.

С помощью миссис Невилл он тотчас же разделся, но, к ужасу этой доброй женщины, прилагавшей все усилия, чтобы остановить обильные потоки струившейся крови, еще задолго до прибытия доктора впал в обморочное состояние. Появившийся доктор констатировал, что пуля оцарапала стенки одной из внутренних артерий бедра, не перерезав ее, впрочем, окончательно, и что в настоящее время требуется немедленная серьезная перевязка. С помощью хлороформа он довольно удачно провел эту операцию, не выходя из комнаты, и заявил, что обморок последовал от сильной потери крови.

По окончании операции миссис Невилл спросила доктора, не следует ли поместить Джона в госпиталь, на что тот категорически отвечал, что раненого необходимо оставить там, где он находится, но что Джесс должна принять на себя заботу ухаживать за ним во время болезни с помощью сиделки, которую он хотел прислать.

— Скажите мне, — спросила миссис Невилл, — его положение опасно?

— Оно будет очень опасно, если вы вздумаете его тревожить, — угрюмо отвечал доктор, — потому что шелк любую минуту может соскочить, а в таком случае артерия непременно лопнет и он истечет кровью.

Джесс не проронила ни слова и занялась необходимыми приготовлениями для ухода за больным. Раз судьбе угодно снова столкнуть их вместе, то ничего более не оставалось, как только безропотно подчиниться ей, хотя, по правде сказать, она этого вовсе не желала.