Джесс

— Затем, что я решилась сказать вам то, чего никогда бы не открыла иначе как перед смертью. Вы об этом догадываетесь уже давно, но я хотела бы высказать это своими устами, прежде нежели умру. Я люблю вас, Джон, я люблю вас всем сердцем и всей душой, и я счастлива, что умираю вместе с вами и вместе с вами уйду в вечность.

Он слышал ее признание, и такова была сила ее любви, что страсть, замолкшая было на время, возгорелась в нем с прежней силой. Он также забыл о неминуемой смерти в присутствии любимого существа. Она лежала в его объятиях, как и в то время, когда он старался защитить ее от выстрелов, а он, нагнувшись, безмолвно глядел на ее милые черты. Лучи месяца скользили по ее бледному, трепещущему личику, а в глазах Джесс светилась такая беспредельная любовь, что он не в силах был оторвать от нее своего взгляда. И снова им овладело знакомое ему чувство, как и тогда в белом домике, — чувство полного подчинения ее воле. Но теперь, когда не могло быть места земным помыслам, он уже не колебался, а прижался губами к ее губам и принялся безумно ее целовать. Это была такая дикая и вместе с тем полная радость, какую только может представить жизнь в непосредственной близости смерти. Да, смерть витала над ними и олицетворялась в окоченелом трупе зулуса, лежавшем у их ног и наполовину скрытом водой.

Фургон то и дело кидало в стороны, трупы лошадей время от времени выплывали наружу и вновь с шумом опускались на дно реки, поверхность которой была залита лунным сиянием. Над ними блестело синее, усеянное звездами небо, а по сторонам раскинулись кривые очертания берегов и мелей, терявшихся где-то вдали и сливавшихся с темнотой ночи.

Они ничего не видели и ничего не слышали. Они знали лишь, что всем сердцем полюбили друг друга и были счастливы, как немногие на земле. Прошлое было забыто, будущее веяло над ними могильным холодом, и для них существовало одно лишь настоящее, а именно любовь, чистая, освященная близостью смерти. В этом всесокрушающем пламени были позабыты и Бесси, и все прочие воспоминания.

Можно ли их осуждать за это? Они не нарушили данного слова. Они отрешились от своего я и свято исполнили веления долга и чести. Но личные договоры кончаются со смертью договаривающегося. Никто не может брать на себя посмертных обязательств. Даже сама Церковь отрицает это право. Неужели и теперь, когда всякая надежда на спасение исчезла и жизнь висела на волоске, им следовало во имя какой-то мечты отказаться от счастья, перед тем как удалиться в ту неведомую страну, где, быть может, не существует уже никаких воспоминаний? Так должно было казаться и им, если только они в это время в состоянии были о чем-либо мыслить.

Голова ее покоилась у него на груди, и они сидели таким образом в течение долгих часов с чувством беззаветной любви и глубокого благоговения друг перед другом. Он не мог оторвать от нее глаз и был счастлив, что дожил до этой чудной минуты, хотя минута эта и граничила со смертью. Она же, потрясенная до глубины души, тихо рыдала и, казалось, хотела выплакать все свое наболевшее сердце. Она давала ему самые нежные, дорогие имена и называла его своим, своим навеки.

* * *

Таким образом незаметно проходило время, пока наконец в воздухе не повеяло сыростью, свидетельствующей о близости утра. До сих пор еще смерть их щадила, но несомненно вскоре должна была наступить.

— Джон, — прошептала она, — они убьют нас?

— Да, — отвечал он угрюмо, — они должны так поступить ради собственной безопасности.

— Пусть уж эта минута наступит скорее, — воскликнула она.

Вдруг она отшатнулась от него в сторону и слегка вскрикнула, отчего фургон едва не опрокинулся.

— Я и забыла, — сказала она, — ведь вы умеете плавать, тогда как я нет. Почему бы вам не переплыть на берег и не скрыться, пользуясь темнотой ночи? Здесь ширина не более пятидесяти ярдов, а течение не особенно быстро.

Мысль о спасении бегством и оставлении своей спутницы на произвол судьбы не приходила ему в голову и потому показалась до такой степени дикой, что он не мог удержаться от смеха.

— Перестаньте говорить глупости, Джесс, — вымолвил он наконец.

— Да, да, я этого требую. Ступайте. Вы обязаны это сделать. Обо мне вам беспокоиться нечего. Я знаю, что вы меня любите, и потому могу умереть спокойно. Но я буду ждать вас. О Джон! Что бы со мной ни случилось, где бы я ни находилась, здесь или в ином мире, но если во мне будет тлеть хоть искра жизни, я всегда вас буду помнить и вечно вас буду ожидать. Не забывайте и вы меня. А теперь ступайте! Идите, я этого требую! Вы не смеете меня ослушаться. Если вы будете упорствовать, я брошусь в реку. Боже милосердный! Кажется, фургон опрокидывается!

— Держитесь крепче, ради самого Создателя! — крикнул Джон. — Ремни лопнули.