Джет из Джетевена

Он все еще боялся пошевелиться. Слишком тяжела его рана, и если боль на время оставила его в покое, это ничего не значит. Стоит ему двинуться, и жгучие кремнистые острия снова вопьются в его тело. Лучше лежать спокойно и наслаждаться пробуждением. Сзади послышались шаги. Иллари не стал оборачиваться. Ну, вот и кончилось все удовольствие.

— Ложитесь на живот, господин, — рука джета коснулась его плеча, Иллари зажмурился, ожидая боли, но ничего страшного не произошло. Каким-то непостижимым образом Иллари оказался на животе, и притом в сознании. Не успел он разжать стиснутые зубы, благо боль оказалась вполне терпимой, как прохладные пальцы джета снова коснулась его тела.

Иллари вздохнул с облегчением. Боль и раньше воспринималась им, как тяжелые острые камни. Но сейчас с ними творилось нечто странное. Каменная тяжесть еще давила в левом боку — но и только. Острые края словно сгладились нежными струями воды. Иллари почти воочию видел эти камни сквозь прозрачную воду, сквозь изменчивые солнечные блики. Прохладная вода текла в тело Иллари из струящихся пальцев джета. Он массировал осторожно, то пальцами, то ладонью.

— Хорошо-о, — убежденно простонал Иллари, полусмежив веки.

— Да где там хорошо, — тихо, но так же убежденно возразил джет. — Три дня потеряли лишних. Мне бы сразу догадаться...

— О чем? — лениво поинтересовался Иллари, любуясь сквозь скрещенные ресницы пляской пылинок в солнечном луче.

— Чем отравили лезвие. Ну, теперь-то все будет просто, — беспечно ответил джет, продолжая источать кончиками пальцев целительную прохладу.

— Чем... что ты сказал? — Иллари не мог выскочить от изумления из постели, зато глаза его честь-честью чуть не выскочили из орбит.

— Чем отравили лезвие, — повторил джет.

— Ты уж тогда заодно догадайся, зачем, — посоветовал Иллари. — Нож, которым этот мерзавец меня достал, сам по себе штука серьезная и необычная. Вон развал раны какой...

— Лучше я догадаюсь, — парировал джет, — как это вас, господин, угораздило выйти на двуручный бой с одним клинком.

— Можно подумать, я знал, — пробурчал Иллари. — Уговаривались драться на прямых мечах, без левой руки. Равным оружием ему против меня на равных. А что ему в голову придет в левую руку нож прихватить, я и представить себе не мог. За что и поплатился.

— Странно, — чуть слышно пробормотал джет.

— Еще бы не странно! — боль отпустила, отпустила Иллари насовсем, на волю, и он недоверчиво блаженствовал.

— Слушай, а может, он думал, что уж яд-то возьмет меня наверняка? Не иначе. Он ведь дуэльный кодекс нарушил. Раз я выжил — ему конец. Теперь, когда об этом узнают...

— Странно, господин, что кто-то так сильно хочет вас убить. Притащил неоговоренное в условиях оружие, да еще отравил для верности, да еще таким ядом, который здесь и не водится...

Джет говорил так, словно ему-то ничего не казалось странным — напротив, ему все было очень понятно и очень противно.

— И где же такие яды водятся? — поинтересовался Иллари, забавляясь тоном джета.

— В Джетевене, — сумрачно ответил джет.

— Интересное, я погляжу, местечко ваш Джетевен, — ухмыльнулся Иллари. — Чего там только нет.

Голова джета слегка запрокинулась, медленно и мучительно.

— Интересное, — так же медленно произнес он. — Даже очень.

Говорил он спокойно, равнодушно, но никогда раньше ни в одном человеческом взгляде Иллари не видел такой тоски.

— Тебе здесь не нравится? — спросил он напрямик.

— Мне здесь невыносимо, — тихо ответил джет, отчетливо и мерно, как шум дождя. — Нам всем. Джет может жить только в Джетевене.

Иллари не оскорбился слову «невыносимо». Он молчал и ждал.

— Невыносимо, — повторил джет. — А как бы вам, господин, понравилось жить в больнице? Когда все кругом глухие, немые, слепые, безрукие, безногие? И к тому же безумные.

И вновь Иллари не оскорбился. Снова джета наполняло отчаянье — такое огромное и безысходное, что один человек просто не может его вынести. Да и если вспомнить о невероятной умелости джета... не один же он такой у себя в Джетевене! Похоже, кое-какой смысл в его словах есть.

— Все до одного? — тихо спросил Иллари.

— В основном, — ответил джет твердо.

— А вот я, например? — настаивал Иллари.

— Вы всего лишь полоумный, господин. Глуховатый, подслеповатый, хромой, косорукий и полоумный.

— Наглец! — расхохотался Иллари.

— Бывает хуже, господин, — возразил джет. — С вами хотя бы можно говорить. С другими и того нельзя. Я же с самого начала сказал: мне не всякий господин годится.

— Премного польщен, — поблагодарил Иллари и, к своему немалому удивлению, сел. — Вот уж что верно, то верно. Любой другой тебя бы за такие слова прибил к воротам за пятки вверх ногами. А я тебе верю. После того, как сам испытал твое искусство. Это у вас в Джетевене так лечат?

Джет кивнул.

— Примерно, — коротко ответил он.

— Н-да, — посочувствовал Иллари. — Трудно тебе с нами, дураками.

Джет через силу улыбнулся.

— Ничего, я привык, — ответил он.

— Чем бы мне тебя порадовать в таком горе? — вслух размышлял Иллари полунасмешливо-полувсерьез. — А, знаю! Повышу-ка я тебя в вассальном ранге.

— Это как? — не понял джет.