Джевдет-бей и сыновья

Осман открыл кран, в раковину полилась вода. Сегодня он сделал два дела. Одно не очень важное: написал в немецкую компанию, производящую краски, письмо с предложением ради ее же выгоды сделать скидки на поставляемый товар. К письму он приложил сведения о потенциале турецкого рынка. Второе дело было очень важным: встреча с представителем другой немецкой компании, поставляющей в Турцию краны, трубы и прочую сантехнику. Немец сказал Осману, что его компания, желая обойти значительно более сильного конкурента из Англии, готова продавать товар гораздо дешевле, а также предоставить выгодные условия платежей. Если удастся с ними договориться, думал Осман, прибыли будут такие, что мечта о расширении компании станет наконец вполне осуществимой, не говоря уже о том, что будет покончено с застоем в делах, ставшим особенно заметным в последние годы жизни Джевдет-бея. Мыло быстро вертелось в ладонях, в раковину летели брызги пены. «Жаль, что я не знаю немецкого, да и французский хромает. Это может все испортить!» Осман поднял голову и посмотрел на свое отражение в зеркале. Он казался себе старым, изношенным и вялым. Всего тридцать два, а похож на согнутого жизнью пятидесятилетнего мелкого чиновника. Глаза потускнели, в волосах пробивается седина, да еще и горбиться начал. «Некоторые мои ровесники еще выглядят как юноши, — думал Осман, смывая с рук пену. — А я… Это потому, что много работаю. Еще при жизни отца трудился как вол, а уж теперь-то… Вся семья на мне держится!» После отъезда Рефика и дел, и забот прибавилось. Осману хотелось как можно быстрее преодолеть застой в делах, возникший в конце жизни Джевдет-бея, — расширение созданной отцом компании стало целью всей его жизни. Не намылить ли руки еще раз? Было сегодня еще одно дело: обед с торговым партнером из Кайсери. [79]Осман усмехнулся. Этот торговец наезжал в Стамбул один-два раза в год — для него здесь был рай на земле, город невиданных развлечений. О своих похождениях в Стамбуле он и рассказывал за обедом. Вымыв руки, Осман стал умываться. «Интересно, что написал Рефик? — подумал он, и настроение снова испортилось. — Сбежал в самое напряженное время! Когда же он вернется?» Намыливая лицо, Осман вдруг решил: «Приглашу немца домой, пусть пообедает с нами!» Как это воспримут домашние, было непонятно. Джевдет-бей никогда не приглашал домой деловых партнеров, если только они не были близкими друзьями. Но если немец придет в гости, хорошо проведет время, получше познакомится с хозяином дома, то, может быть, и уговорить его заключить договор будет легче? Эта мысль обрадовала Османа. Особенно он надеялся на жену — она, несомненно, очарует немца. Нермин знала, как вести себя в обществе, и, в отличие от многих женщин ее круга, умела непринужденно беседовать с мужчинами, чем Осман очень гордился. Тут он вспомнил, как ужасно, с ошибками говорил сегодня по-французски, и покраснел. Хоть он и окончил Галатасарайский лицей, с французским у него всегда было плохо. «Это потому, что мне некогда было учиться — торговля отнимала все время!» — думал Осман, смывая с лица остатки пены. После лицея он сразу начал помогать отцу. «С младых ногтей я коммерсант!» Это выражение сегодня употребил партнер из Кайсери, правда, он говорил, что «с младых ногтей гуляка». Осторожными намеками он пригласил Османа присоединиться к его распутным похождениям, но тот, разумеется, холодно и твердо отказался. Вытираясь полотенцем, Осман пробормотал вслух: «Распутник!» — и усмехнулся, как будто это было смешное слово. Выйдя из ванной, прошептал: «Кериман…» Это было имя любовницы, которую он посещал раз в неделю. Осман прогнал из головы мысли о ней. Вода его взбодрила, руки и лицо ощущали приятную свежесть. Зайдя в комнату, он направился к открытому балкону, с которого доносился блаженный аромат липового цвета, вышел и облокотился на перила. Чувствовал он себя здоровым и сильным.

Снизу, из сада, доносились голоса расположившихся под каштаном женщин. Вдалеке, над деревьями и черепичными крышами, носились ласточки. На верхушке кипариса сидел коршун. Конец мая, славный погожий день, и сейчас самое лучшее время этого дня. Далеко в небе плавали два красноватых облачка. Солнце, с самого утра обжигавшее сад, сейчас уже готовилось скрыться за крышами Харбийе, однако гостьи не торопились уходить. Осману были слышны ведущиеся под каштаном разговоры.

— Всю зиму я приказывала топить все четыре печки! — тонким голоском говорила Дильдаде-ханым. — В старости человек начинает сильнее мерзнуть.

Лейла-ханым стала весело рассказывать, как хорошо и тепло в квартирах с центральным отоплением.

— Я, наверное, никогда не смогла бы привыкнуть к жизни в этих так называемых многоквартирных домах! — вздохнула Ниган-ханым. Голос у нее был такой тоскливый и жалобный, словно кто-то силком заставлял ее переехать в съемную квартиру.