Джевдет-бей и сыновья

Рефик тоже улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное, а потом покраснел:

— Вот, как видишь, женился я.

— И правильно сделал.

Рефик, не обращая внимания на его слова, продолжал, словно жалуясь:

— Женился… Жена у меня, сам видишь, красавица, мы друг друга очень любим. Работаю в отцовской конторе — вместо инженерного дела занимаюсь вместе с ним коммерцией. Покупаю книги, а читать не получается. Женился — вот и все, что я сделал за эти четыре года. Но я не жалуюсь, не думай.

— Да и с чего тебе жаловаться? — спросил Омер. Краем глаза взглянул на лежащую перед ним книгу, потом поставил ее на место. — У меня на чтение тоже времени нет. Раньше я мог позволить себе иногда почитать. А теперь думаю — и как у других получается? У меня внутри все кипит. Хочется жить — вволю, досыта. Мне нужно многое сделать. — Омер начал ходить по кабинету из угла в угол. — Вот увидишь, как много я сделаю!

— Ты окончательно решил, что будешь работать на строительстве железной дороги?

— Да. А может… Я ведь внизу так сказал? Но я еще не окончательно решил, нет. Впрочем, не так уж важно, какое решение я приму. Важно то, что я с каждым днем все сильнее испытываю жажду деятельности. Ты меня понимаешь? Я многое хочу сделать. Все покорить, всем овладеть… Дай-ка сигарету. Ты меня понимаешь?

— Очень хорошо понимаю, — сказал Рефик, которому тоже передалось волнение друга.

Омер остановился у окна.

— Вот этот сад… Он совершенно не меняется. Каштаны и липы точно такие же, какими были четыре года назад. А я хочу, чтобы все менялось, летело сломя голову, чтобы каждый день было что-то новое! Даже не так. Я хочу сам все менять. Оставить свой след, перевернуть все вверх дном! — Он снова начал ходить по кабинету.

Рефик взволнованно слушал друга, чувствуя, как в душе у него происходит какое-то странное, внушающее тревогу движение, и время от времени поддакивал.

Дверь вдруг открылась, и в кабинет вошла Эмине-ханым, неся на подносе чай.

— Вот, молодые люди, принесла вам чай. Омер-бей, я вас сразу узнала, как увидела. Вы ничуть не изменились. Я положила вам в чай лимон, как вы любите, — я все помню!

— И правда люблю. Спасибо!

— И улыбаетесь вы совсем как раньше. Ничуть не изменились! Да и у нас все по-старому… — Выходя из кабинета, она обернулась к Рефику: — Не принести ли вам тех маленьких пирожков, бейэфенди?

— Не надо, — сказал Рефик. Потом, смутившись, бросил взгляд на Омера и, когда дверь закрылась, сказал ему: — По поводу женитьбы я тебе вот что скажу… Перихан мне очень… очень нравится. Я хотел и тебе посоветовать жениться, но передумал. Не знаю даже, что тебе посоветовать…

— Почему?

— Не знаю, не знаю! Сказал вот, а сам не знаю… — быстро заговорил Рефик. Ему явно не хотелось, чтобы друг подумал, будто он жалуется. — Да… Об этом надо бы хорошенько поговорить… Но сегодня не получится, так ведь? В такой суматохе разве можно поговорить о чем-нибудь серьезном? Праздник, ничего не поделаешь! — И он нервно сцепил пальцы.

— Я тебя понимаю, — сказал Омер с улыбкой. — А вот ты меня понимаешь?

— Конечно, конечно… Мы об этом потом поговорим. Поставим внизу самовар, как раньше бывало, Мухиттин придет… До утра будем говорить!

— Да где он, кстати?

Дверь неожиданно открылась, и в кабинет вошел улыбающийся Осман.

— Привет, молодежь, привет! — сказал он. Сам Осман был старше их всего на несколько лет, но ему очень нравилось изображать из себя доброго дядюшку. — Как встретились, так сразу забились в уголок. В покер, что ли, будете играть? — Он сделал движение рукой, будто раздавал карты.

— Четыре года прошло, как мы последний раз играли, — сказал Рефик.

Осман рассмеялся, словно услышал веселую шутку:

— Так почему бы сейчас не повторить то, что было четыре года назад?

— Ну да, конечно, — сказал Омер. — Может, и сыграем снова. — Ему вспомнилась старая шутка: — Мы четыре года играли тут в покер, а ваша мать сидела внизу. Мы стали инженерами, а она никем не стала.

Эта была шутка Ниган-ханым, которую она в свое время очень любила повторять, но Осман усмехнулся, как будто услышал ее впервые, и похлопал Омера по спине — неожиданно, но не сильно.

— Да, четыре года игры в покер… Кстати, вы ведь втроем играли. Где же третий?

— Мухиттин обещал прийти, — сказал Омер. — Я его, между прочим, уже один раз видел.

— На ужин вы, конечно же, останетесь? Нет? Как же так? Это никуда не годится. Ну хорошо, тогда расскажи еще немного, что делал в Лондоне. Сильно они нас обогнали?

— Сильно!

— Да… Но у нас теперь тоже кое-что делается. Как тебе на родине? Виден прогресс, а?

Дверь открылась, и вошел Мухиттин — как всегда, резкими, быстрыми шагами. Внимательно поглядел на Османа, точно не был с ним знаком.

— Ну, вот и третий пришел! — оживился Осман. — А мы как раз о тебе говорили.

Мухиттин никогда не был особенно дружен с Османом, поэтому его, должно быть, удивило это горячее приветствие. Насмешливо улыбнувшись, он переспросил:

— О чем говорили?

— О тебе! — сказал Рефик. — Вспоминали, как мы в старые времена играли в покер.