Джига с ангелом

— Тогда советую остаться до моего выступления. Уверен, вам оно понравится.

— Я не любитель фокусов.

— Фокусов, — презрительно скривился Вальехо. — Кто вам сказал, что я показываю фокусы?

— Администратор.

— Этот глупец не понимает разницы между фокусами и иллюзией. Запомните, молодой человек, я — иллюзионист.

— Простите невежу, я тоже не вижу разницы, — искренне ответил я. — Разве это не одно и то же?

— Вы и вправду так думаете?

Вальехо привстал с кресла и ловким движением руки извлёк из моего уха игральную карту. Он помахал ею у меня перед носом.

— Видите, это фокус. Ловкость рук и ничего более, а вот это… — Он щёлкнул пальцами, и я неожиданно для себя оказался в помещении, похожем на гигантский аквариум, в котором кверху причудливыми нитями тянулись зелёные водоросли, а вокруг неторопливо скользили маленькие рыбки фантастических раскрасок. Они проплывали мимо, не обращая на меня ни малейшего внимания, сбивались в стайки, ныряли на дно и возвращались, степенно покачивая плавниками. Рыбки выглядели такими реальными, что их хотелось потрогать. Я протянул руку, попробовал схватить за хвост полосатую рыбку, раскрашенную как матросская тельняшка, она испуганно дёрнула плавниками и спряталась за изумрудным кораллом и оттуда посматривала на меня испуганными телескопическими глазами. Потом что-то поменялось. «Аквариум» стал прозрачным. Я увидел сквозь стенку очертания знакомой гримёрной, плакаты, лицо Вальехо, наконец. Ещё один щелчок, и видение исчезло.

— Что это было? — потрясённо спросил я. — Невероятно. У меня просто нет слов.

— Иллюзия, милый друг, — с гордостью ответил Вальехо. — То, за что мне платят деньги. Хорошие деньги, смею заметить.

Как-то не вязались его слова с потрёпанным костюмом и жалким видом гримёрки, однако я не стал язвить по этому поводу. То, что он продемонстрировал — впечатляло. Если это и была иллюзия, отличить её от действительности не представлялось возможным.

— Похоже на магию, — заметил я.

— Что вы, — грустно сказал Вальехо. — Мои таланты и близко не стоят с тем, что умели делать маги. Я просто слегка искажаю реальность. На что-то другое нет ни сил, ни возможностей. Лестно, конечно, было бы назваться магом, но я самокритичный, поэтому считаю себя тем, кем являюсь на самом деле. Я — иллюзионист, человек, творящий иллюзии.

— Очень хорошие иллюзии. Я подумал, что схожу с ума.

— Буду считать ваши слова комплиментом, — улыбнулся Вальехо. — Создание иллюзий требует больших усилий. Я долго и тщательно готовлю каждый номер, чтобы избежать эксцессов.

— Любопытно, а какие могут быть эксцессы?

— О, да всякие. Во-первых, я могу неосторожными действиями причинить вред себе и зрителям. Если номер неотработан, бывает масса побочных эффектов. Скажем, не выдержит мозг. Во-вторых — качественная и в то же время агрессивная иллюзия такова, что в неё просто невозможно не верить. Она засасывает сознание, подчиняет его себе. Если я позволю вырваться процессу из-под контроля, зритель может остаться навсегда в ненастоящем мире и станет для окружающих бесполезным овощем.

Меня передёрнуло. Видя гримасу отвращения на моём лице, Вальехо деликатно опустил глаза.

— Вернёмся к тому, с чего начали разговор, — предложил я. — Расскажите всё, что знаете об убийстве.

— Будете записывать?

— Нет, постараюсь запомнить.

— У вас хорошая память?

— Не жалуюсь. Есть много вещей, которые я бы хотел забыть, но не могу.

Вальехо сложил пальцы на груди и принял глубокомысленный вид.

— У меня тоже прекрасная память. Мозг как губка впитывает в себя бездну информации. Я способен держать в голове миллионы мелких, никому не нужных деталей: какая погода стояла три года назад, какого цвета было платье на даме, подарившей мне после выступления букет роз, сколько лепестков из него завяли на следующий день, которая из спиц в кэбе, вёзшем меня вчера, сломана. Очевидно, эта способность неразрывно связана с моим даром. Можно считать его и подарком судьбы, и проклятием. За всё приходится платить. Возможности организма небеспредельны. Конечно, благодаря своему искусству я зарабатываю на жизнь, однако расплачиваюсь за это дикими болями. Я не сплю ночами, иногда в голову приходят мысли выброситься с крепостной стены на мостовую, перерезать вены. К тому же, чтобы извлечь из головы вещи, на которые я изначально не обратил особого внимания, нужно предпринять меры. Я должен погрузиться в особое состояние, даже не знаю, как его назвать: полная релаксация, уход на иные уровни восприятия, подчинение таинственным законам сущности. Если это удаётся, сознание отделяется от тела и начинает парить где-то там, наверху. — Вальехо поднял глаза к потолку. — Это непросто, требует настройки, множества усилий, а главное — времени.

— Очень интересно, — буркнул я, — но давайте ближе к делу. К чему столь долгое пространное вступление?

Вальехо не обиделся.

— Убийство произошло во время моего выступления. Я стоял на сцене, творил иллюзии. Публика была в восторге. Потом, отработав номер, ушёл за кулисы и тут же услышал крик — в зале нашли мёртвое тело.

— Да, это был Томас Хэмптон, — кивнул я.