Джихад. Экспансия и закат исламизма

Произошедший при Озале переход к рынку после десятилетий господства регулируемой экономики совпал с наплывом в крупные города предпринимателей из маленьких городков Анатолии. Именно в это время первое поколение вышедших из той же среды набожных инженеров, получивших дипломы в 70-е годы, вступало в возраст принятия ответственных профессиональных решений. Приватизация и либерализм предоставили им беспрецедентные возможности для бизнеса в различных сферах. [476]Одной из самых прибыльных был богатый нефтедолларами Аравийский полуостров — рынок сбыта для турецких товаров и источник капиталов, которые саудовцы и кувейтцы вкладывали в бурно развивавшуюся турецкую экономику. Тогда же появились исламские банки и инвестиционные компании, созданные в форме совместных предприятий. [477]Для Эр-Рияда помощь поднимавшейся набожной буржуазии в Турции была частью глобальной стратегии поддержки этой социальной группы по всему миру. Это был неожиданный шанс, которым воспользовались деловые люди, близкие к партии Озала — «Анап» и к удачно названной Партии благоденствияЭрбакана. Этот новый сектор позволил также многочисленным анатолийским набожным предпринимателям получить доступ к банковскому кредиту (беспроцентному, как того требовала исламская система), в котором им отказывали обычные банки страны. В 1990 году они создали собственную палату предпринимателей, Мюсиад, [478]в противовес Конфедерации турецких предпринимателей, Тюсиад, которую возглавляли крупнейшие капиталисты Стамбула. Мюсиад представляла собой нечто среднее между объединением в поддержку малого и среднего бизнеса и лобби с исламистским оттенком. Ее участники создали эту структуру взаимопомощи, чтобы отстаивать свои интересы перед лицом «светской буржуазии» как в коммерческой, так и в культурной сферах. Здесь имелся ярко выраженный идеологический подтекст — Мюсиад говорила о «мусульманском общем рынке», противопоставляя его «христианскому клубу» в лице ЕЭС, но этот подтекст всегда сочетался с защитой бизнеса: с помощью Мюсиад ее члены рассчитывали защитить и расширить свои секторы рынка. Сочетая исламскую этику с духом капитализма, они надеялись когда-нибудь войти в турецкий экономический истеблишмент — от которого их отделяло скромное провинциальное происхождение и «отсталый» образ жизни, — обогатиться, продемонстрировать вкус к роскоши, не нарушая при этом религиозных норм. Самые «продвинутые» из предпринимателей посещали отель класса люкс на берегу моря, носящий французское название «Каприс». Здесь эта бородатая и одетая в мусульманские платки буржуазия проводила «дозволенный» семейный отпуск, купалась на раздельных мужском и женском пляжах, носила «исламские купальники» и подписывала счета на баснословные суммы в гастрономическом халяльномресторане, обсуждая дела в тренажерном зале. При всей банальности ситуации (нечто схожее можно наблюдать и в среде богатых правоверных иудеев) здесь сказывалась двойственность роли религиозной буржуазии как спонсора исламистского движения: стоило ли бороться за исламское государство и введение шариата, вовлекая в эту борьбу неимущую городскую молодежь? Не лучше ли выторговывать для себя возможности социального продвижения в рамках сложившегося порядка, сочетая нажим на государство с компромиссом? Турецкие интеллектуалы-исламисты из числа бывших левых или сторонников тьер-мондизма безжалостно высмеивали « highsocietyв мусульманских платках» и Мюсиад, обвиняя их в готовности идти на любые компромиссы ради звонкой монеты. Один из этих интеллектуалов, Али Булач, опасавшийся разделения верующих на «бедных» и «богатых мусульман», обвинял своих противников в следующих выражениях: «Чтобы примирить ваше стремление к [экономическим] успехам с вашими [религиозными] установками, (…) вам следовало бы почитать и другие книги, кроме Священного Корана. Можно не углубляться в 15-вековую историю, достаточно вернуться на один век назад и перелистать сочинения этого периода, главное из которых — к несчастью, написанное евреем — называется «Капитал»: там говорится об эксплуатации и о борьбе классов». [479]