Джихад. Экспансия и закат исламизма

Обреченность исламистов подтверждает и то обстоятельство, что, даже оказываясь у власти, исламские радикалы оказываются неспособны решить ни одной из кардинальных социальных и экономических проблем общества. Наоборот — строгое соблюдение ими их же собственных лозунгов возврата к буквалистскому следованию исламскому образу жизни, связанному с ограничением, вплоть до полного запрета заимствований элементов иной культуры, ограничивает мобильность общества, сдерживает инициативу граждан, усиливает изоляцию страны от остального мира. Что, замечу, страшит мусульманские правящие элиты, в том числе традиционного характера. В 1997 году, выступая в Тегеране на саммите Организации Исламской конференции, наследный принц Саудовской Аравии Абдулла предостерегал, что «быть изоляционистом становится непозволительной роскошью…». [515]В глазах большей части мусульманского мира пуританско-исламистский тип государственного устройства выглядит сомнительной мутацией, о чем можно судить по отношению мусульман к афганским талибам.

(С другой стороны, точно так же, как исламисты, и все прочие политические силы, в том числе квазидемократического типа, оказались бессильны решить экономические проблемы. Следуя этой логике, в мусульманском мире крах терпят все, а перспектив нет ни у кого.)

Зададимся вопросом: насколько власть, установление собственного режима правления была и остается для исламистов главной целью? Практика показывает, что куда увереннее они чувствуют себя в роли бескомпромиссной оппозиции, набирая очки критикой существующих правящих элит. Пребывание в оппозиции выглядит для исламистов куда более органичным и перспективным.

Следует ли ставить знак равенства между неспособностью исламистов создать свое государство с их уходом с политической сцены? Я бы не торопился этого делать.

ВО-ПЕРВЫХ, потому, что, несмотря на эту «условную» неудачу, исламистское движение остается политическим «актором», причем как на национальном, так и региональном уровнях. Остается оно и фактором мировой политики.

Исламистскую идеологию разделяют тысячи религиозно-политических партий и группировок. За них голосуют в среднем от 15 до 50 и более процентов избирателей в мусульманских странах. Исламисты заседают в парламентах, занимают посты в правительствах, наконец, и это самое главное — продолжают оказывать сильное влияние на самые разные слои великого мусульманского сообщества. Да и их попытки укрепиться у власти, безусловно, будут повторяться, как это имеет место, в том числе в, казалось бы достигшей невиданного для мусульманского государства уровня секулярности, Турции, где за последнее десятилетие исламистам дважды удавалось становиться во главе правительства.

ВО-ВТОРЫХ, идеология исламизма распространена во всех слоях и группах общества. Исламизм привлекателен и для бедных, и для богатых. Для бедных — исламская альтернатива содержит выход из их устойчиво бедственного положения. По справедливому замечанию Кепеля, в послевоенные годы исламизм явился реакцией на провал разного рода национальных, «социалистических», западно-ориентированных рыночных моделей развития. Его идеология глубоко социальна, что корреспондирует с имманентной «обмирщенностью» ислама как религиозной культуры и доктрины, с его претензиями на разрешение светских проблем (отсюда — и «исламская экономика», и исламское государство).

Исламисты предлагают свою, исламскую альтернативу общественного обустройства, которая должна привести к социальной справедливости, прочному государству, прекращению внешней зависимости. Кепель и многие другие ученые любят сравнивать исламскую радикальную идеологию с коммунистической, также претендовавшей на идеальную модель мироустройства. Подобно исламизму, коммунизм потерпел фиаско в сотворении такой модели, но не исчез.

Основные проблемы мусульманского общества по-прежнему не решены. И, судя по всему, в ближайшее время выход из социально-экономических трудностей не предвидится. Скорее наоборот — многие полагают, что на грани кризиса находятся некоторые мусульманские нефтедобывающие страны, что негативно скажется на общей обстановке в умме.

А значит, часть неимущих мусульман еще неопределенно долго будет видеть избавление от бед и несчастий на пути «реисламизации» общества, инкорпорации в государственную систему элементов исламской государственности, апелляцию к исламским нормативам и т. п. Иными словами, ислам останется одной из типических форм для выражения социального протеста, что опять-таки является оптимальной ситуацией для исламистов.