Джихад одинокого туриста

Убедительности, в виде оружия, денег и горячего желания покинуть берег, имелось в избытке. Теперь осталось найти — кому изложить аргументы.

В поселок пошли втроем — я, Саныч и местный, которого он кликал Махмудом. Памятуя Сирхаба, я уточнил, — Махмуд?

Смуглый парень ослепительно улыбнулся, демонстрируя прямо-таки акулий оскал. Так и не понял — это значит «да»? По крайней мере, на Махмуда он среагировал. Возможно, причина энтузиазма и согласия отзываться хоть на «Шарика» — деньги. Перед выходом ему сознательно продемонстрировали кучу наличности — на будущих переговорах заинтересованный свидетель не помешает. Не тащить же деньги с собой? Наше слово у местных не котировалось. По крайней мере, теперь он мог искренне заверить капитана, что обещанное бабло существует. Ну и для повышения энтузиазма — пообещали процент.

Пополнив перед выходом запас патронов, сигарет и коньяка, я захватил бинокль и карту, держа в уме мысль изучить окрестности. Соломенный «Стетсон» и темные очки завершили экипировку. Полюбовавшись на отображение в тонированной витрине я хмыкнул — «дон Педро идет на войну».

Саныч покрылся потом едва ступив за порог отеля. Махмуд, как местный, вообще не прореагировал на тридцатиградусный температурный перепад. Что до меня — хоть я и не любил жару, но переносил ее довольно спокойно, проведя пол-детства в Средней Азии, куда меня, еще в советские времена, отсылали к родне на летние каникулы. Детство кончилось, страна распалась, родня перебралась в Россию. Мне осталась привычка к жаре и зеленому чаю.

Выйдя на тихую, выжженную солнцем дорогу я оставил ностальгию. Беглый огляд окрестностей — к утреннему трупу, лежавшему на старом месте, добавился еще один, поодаль. Над обеими беззвучно роились черные точки. Кроме мух, в этой стороне не было заметно ни малейших признаков жизни. С противоположной стороны, картина была практически зеркальной — полотно дороги, вместо трупов — железный лом, накрошенный Терминатором. На кустах вдоль дороги висело два десятка белых листков. Я дошел до ближайшего и изучил плоды творчества молодняка. Слово «Welcome!» чуть ниже «by», силуэт танка и дважды подчеркнутое «only!». Лаконичная подпись — «Russian».

Немного вычурно, но посыл понятен.

Я содрал пару листков и сунув в карман, кивнул проводнику — идем? Парень сделал рукой извилистое движение, предлагая перейти проезжую часть. Перейдя, мы взяли правее, вдоль непроницаемо-колючей зеленой стены. Метров через пятнадцать обнаружилась прогалина — начало узкой тропки, дальше забор из сетки-рабицы, за ним — ухоженные персиковые заросли. Проводник приподнял надрезанный кусок, показывая проход. По очереди пробравшись в дыру мы оказались в ароматном раю. Пахло одуряюще. На ходу сорвав упругий, толстый персик, я куснул золотистый бок и промычал, — Пошли, камрады.

Мне начала нравиться война.

Неторопливая прогулка по саду заняла минут десять, закончившись на задах капитального сарая. Перебравшись через забор за его «спиной», из-за угла мы оглядели окрестности. С изнанки, туристический рай выглядел непрезентабельно — вымощенная бетонными плитами улица, ближе к обочинам переходившая в помесь слежавшегося гравия и сухой земли, кустики зеленой и сухой травы, вперемешку с булыжниками усеивавшие импровизированные тротуары. С левой стороны, где местность повышалась, шел растрескавшийся бетонный бортик высотой около метра и ржавый сетчатый забор, поверху. Другая сторона улицы отличалась отсутствием бортика, компенсированного эпизодической «колючкой» поверх сетки. За заборами начинался вал густой зелени, где уже было невозможно различить, где заканчиваются кусты и начинаются деревья. За буйной растительностью просматривались черепица крыш. Из достопримечательностей наличествовал открытый мусорный контейнер на правой обочине и массивные железные ворота с кирпичными столбами, увитые вьюном. После ворот улица плавно забирала влево, ограничивая видимость полусотней метров.

Швырнув лохматую персиковую косточку на землю я вытер пальцы о джинсы.

— Что дальше?

Проводник вытянул руку в сторону мусорного бака, Саныч хмыкнул. Постаравшись придать себе уверенный вид, мы вышли в проулок. У меня опять исчезло ощущение жары, страх — универсальный кондиционер. Красную рожу Саныча покинули краски, проявив на бледном ноздреватом носу лиловые прожилки.

— Пошли, — скомандовал я, маскируя мандраж краткостью.

Не знаю, как остальные. Мне, короткая прогулка по нейтральной полосе, которой и были пустые зады поселка, стоила лет пяти. Уши ловили любой шорох, глаза реагировали на скачущего воробья. Раз пять я был готов вскинуть автомат. Прошмыгнувшая кошка едва не стала причиной трагедии — очередь чудом осталась в стволе. Скрип камешка под ногой был громовым раскатом. Бледный Саныч, не скрываясь водил автоматом на любой звук. Проводник просто молча потел. Бесконечное путешествие испуганных параноиков закончилось, когда проводник сказал «здесь» и принялся ожесточенно скрестись в зеленую калитку. Ввалившись в дворик и услышав звук закрывшейся калитки мы шумно выдохнули…