Джим и Айрин

– Нет, – после секундного раздумья. – Совсем нет. Мне абсолютно все равно.

– Хорошо. Тогда мы выезжаем из города по шоссе 30 и направляемся в Эль-Пасо.

Айрин смеется.

– Ты думаешь, мне не все равно? Лос-Аламос. Я ненавижу Лос-Аламос. Нам не следовало туда приезжать. Никогда. Теперь у меня нет ничего, совсем ничего – ни одежды, ни денег. Я должна за квартиру, два месяца!

Джим чешет лоб под бейсболкой.

– А что эти еврейские ребята? Ты говорила, они присылают тебе деньги.

– Я не еврейка. Мой муж был евреем. Не какой-нибудь некультурный еврей из штетля, а нормальный парень, выглядел как русский, очень образованный, прекрасный инженер.

– Да, ты это уже говорила. Ты что, думаешь, я нацист? Это Америка, и я ничего не имею против евреев.

– Ты христианин?

– Я никто.

– На телевидении полно христиан. Все время говорят о деньгах.

– Тут ничем не могу помочь. Сам ненавижу этих уродов.

Разговор оживляет Джима. Ситуация дикая – но ему это нравится, по крайней мере, пока она не выкинула что-нибудь.

– Послушай, Айрин, ты мне ничего не должна. Я могу отвезти тебя обратно. Только не зови полицию, ладно?

– Нет, я ненавижу Лос-Аламос. Мой муж умер там.

– О Господи. Ты серьезно? Ты в самом деле не собираешься возвращаться?

– У меня ничего не осталось. Ничего, кроме плохих воспоминаний, – она нервно приглаживает волосы. – Джим, почему ты так боишься полиции? Они знают, что ты грабишь прачечные?

– Я не трогаю эти чертовы прачечные. Я занимаюсь телефонами, понимаешь? Телефонами!

Его признание не впечатляет ее и, похоже, не сильно удивляет.

– В Америке много телефонов. Ты, наверное, богач?

– Мне хватает.

Она заглядывает ему через плечо:

– У тебя большая машина. Много инструментов. И спальный мешок. Как неплохая квартира, много квадратных метров!

Джим чувствует себя слегка польщенным:

– Да, я прикидывал – получается около 70 штук в год. Минус, конечно, бензин, мотели, еда... Я посылаю деньги своему старику, он в доме престарелых. С 1980 года. Думаю, через меня прошло около полумиллиона.

– Получается, ты – полу-миллионер!

– Я не сохранил их.

Вокруг ровная, пустынная местность, шестой час. Шоссе 30 слегка загружено пригородным транспортом.

– Ты говорила, ты была юристом? Почему же теперь ты нищая?

– В Америке мало толку от советского юридического образования.

– Да, я не подумал об этом.

Она показывает на эксоновскую заправку:

– Джим, там есть телефон. Взломай его. Я хочу видеть это.

– Я не ломаю эти чертовы телефоны! Я не порчу их, понимаешь? Телефоны нужны людям!

Джим смотрит на указатель топлива – и правда, пора заправляться.

Останавливается около колонки самообслуживания, идет к кассе. «Неэтилированного на десятку». Возвращается к фургону, вставляет шланг.

Айрин выходит, голова накрыта дешевым шарфиком, лежавшим раньше в сумочке.

– Давай, сделай это!

– Послушай, – говорит он ей – слова ничего не стоят, так? То, что я говорил о телефонах – это не доказательство. Но если ты увидишь, как я открою этот телефон, у тебя могут быть неприятности.

– Скажи мне правду, ты можешь это сделать или нет?

Джим качается на носках ковбойских ботинок, думает.

– Ты не боишься, да?

– Ты боишься. Потому что я могу донести в полицию, да? Ты мне не веришь. – Она показывает руками, как будто читает лекцию. – Если я была свидетелем преступления и не донесла полиции – я соучастница. Преступница, как и ты. Мы одинаково виноваты, так?

– Не совсем так, но в общем – да, думаю, я тебя понял.

– Ты и я – мы вместе будем преступниками. Так нам будет безопасней.

– Да, безопасней друг от друга. – Джиму нравится такой подход, в нем есть что-то правильное. – А тебе не приходило в голову, что нас-таки могут поймать?

– А если поймают – что нам будет?

– Не знаю. – Джим открывает заднюю дверь фургона. – Я всегда думал, что смогу выторговать условный приговор, если расскажу, как я это делаю.

– А они не знают?

– Нет, – говорит Джим с тихой гордостью. – Я изобрел этот способ. Только я его знаю. – Он тянется за запасное колесо и вытаскивает кожаный футляр.

– Только ты? – Айрин привстает на цыпочки, смотрит ему через плечо.

– Несколько лет работал над этим. На телефоны ставят серьезные замки, хитрые и прочные. Даже с кувалдой и ломом меньше чем за полчаса трудно управиться. А у меня в мастерской было несколько выброшенных телефонов, я на них тренировался. И однажды – озарило.

Джим расстегивает молнию на футляре и вытаскивает Штуковину. Проверяет, как она работает – все в порядке.

– Ну что ж, вперед!

Они вместе подходят к телефонной будке, Джим входит внутрь, расстегивает куртку так, что полы ее прикрывают аппарат, снимает трубку, зажимает ее между ухом и плечом – чтоб не вызывать подозрений. Нащупывает замочную скважину, вставляет Штуковину.

Она входит медленно, шаг за шагом, на пленке моторного масла. Джим ведет ее с полузакрытыми глазами, ищет тот самый, особенный щелчок. Находит поводок и сдвигает его.