Джим-кнопка и Лукас-машинист

— Привет, Джим! — воскликнул пойманный врасплох Лукас. — Вообще-то сказанное предназначалось не для твоих ушей. Хотя, пожалуй, почему бы тебе не знать?

Словом, мы с Эммой уезжаем отсюда. Навсегда. Так надо.

— Из-за меня? — испуганно спросил Джим.

— Если толком разобраться, — ответил Лукас, — то король прав. Усландия и в самом деле для всех нас маловата.

— А когда вы уезжаете? — пролепетал мальчик.

— Лучше не откладывать дело в долгий ящик. Раз нужно, значит нужно, — серьезно сказал Лукас. — Думаю, мы уедем прямо сегодня ночью.

Джим немного подумал, а потом решительно сказал:

— Я еду с вами.

— Нет, Джим! — ответил Лукас. — Так дело не пойдет. А что скажет на это госпожа Ваас? Она ни за что не позволит.

— Лучше ее ни о чем не спрашивать, — решительно возразил Джим. — Я все объясню в письме и положу его на стол в кухне. Когда она узнает, что я уехал с тобой, то уж точно не будет слишком сильно переживать.

— Я думаю, что наоборот получится, — сказал Лукас с озабоченным видом.

— К тому же, ты и писать-то еще не умеешь.

— Ну тогда нарисую, — объявил Джим.

Но Лукас серьезно покачал головой:

— Нет, мой мальчик, я не могу взять тебя с собой, как бы мне этого ни хотелось.

Ничего не выйдет. В конце концов, ты еще слишком мал и будешь нам только…

Лукас оборвался на полуслове, потому что встретил взгляд Джима. Он был очень решительным и очень несчастным.

— Лукас, — тихо сказал мальчик. — Что ты такое говоришь? Вот увидишь, как я вам пригожусь.

— Ну что ж, ладно, — ответил Лукас, немного смутившись.

— Конечно, паренек ты очень умелый, и иногда, наоборот, больше пользы как раз от маленьких. Это уж верно…

Лукас закурил свою трубку и какое-то время молча попыхивал ею. Он уже был почти согласен, но сначала хотел испытать мальчика. Поэтому он опять начал:

— Подумай-ка вот о чем, Джим: от Эммы-то надо избавиться, чтобы в будущем тебе хватало здесь места. А если уйдешь ты, Эмма может спокойно остаться. Да и я тоже.

— Нет, — упрямо ответил Джим, — не могу же я бросить своего лучшего друга. Или мы все вместе остаемся, или мы все вместе уезжаем. Оставаться здесь нам нельзя.

Тогда поехали. Втроем.

Лукас заулыбался.

— Молодец, старина, — сказал он и положил руку на плечо друга, — боюсь только, что королю все это будет некстати. Такого он себе точно не представлял.

— А мне все равно, — объявил Джим. — Я еду с тобой.

Лукас надолго задумался, выпуская из носогрейки такие клубы дыма, что его почти не стало видно. Он всегда так делал, если был растроган, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь это заметил, но Джим-то его знал.

— Хорошо, — раздался наконец голос из табачного облака. — Жду тебя здесь ровно в полночь.

— Договорились, — отозвался Джим.

Они пожали друг другу руки, и мальчик уже собрался уйти, как Лукас снова позвал его.

— Джим Кнопка! — сказал Лукас. Это звучало почти торжественно. — Ты и в самом деле отличный парень! Лучше всех, кого я видал в своей жизни.

Потом он повернулся и быстро ушел.

Джим задумчиво поглядел ему вслед и тоже побежал домой. Слова Лукаса еще долго звучали в его ушах, а еще он думал про госпожу Ваас, которая всегда была доброй и очень его любила. На душе у него скребли кошки и пели скрипки.

Глава четвертая, в которой в море выходит необычный корабль, и Лукас узнает, что на Джима Кнопку можно положиться

Миновал ужин. Джим зевнул так сильно, словно ужасно устал, и сказал, что сейчас же отправляется в кровать. Госпожу Ваас это немного удивило. Обычно ей стоило больших усилий уговорить Джима пойти спать, но тут она подумала, что мальчик и впрямь взрослеет. Когда он уже лежал в постели, она, как обычно, еще раз заглянула к нему, хорошенько накрыла его одеялом, поцеловала на сон грядущий и, погасив свет, вышла из комнаты. А потом вернулась на кухню вязать ему новый свитер.

Джим лежал в кровати и ждал. В окно светила луна. Было очень тихо. Только океан мирно рокотал у государственной границы, и из кухни время от времени слышалось тихое постукивание спиц.

Внезапно Джим подумал о том, что он никогда не будет носить свитер, над которым трудилась госпожа Ваас, и что с ней станет, узнай она такое…

У Джима на сердце стало так ужасно тяжело, что лучше было бы заплакать или побежать на кухню и все рассказать госпоже Ваас. Но тут он вспомнил слова Лукаса, сказанные ему на прощанье, и понял, что надо молчать.

Однако это было тяжело, почти невыносимо тяжело для того, кто пока еще считался полуподданным. К тому же Джим вдруг почувствовал страшную усталость. Еще никогда он не бодрствовал так долго, поэтому глаза его едва слушались. Если бы можно было хотя бы походить туда-сюда или во что-нибудь поиграть! Но мальчик лежал в теплой постели, и его неудержимо клонило в сон.

Он то и дело представлял себе, как здорово было бы просто взять и заснуть. Джим тер глаза и щипал себя за руку, стараясь оставаться бодрым. Он воевал со сном.

Но внезапно все-таки задремал.