Джим Моррисон после смерти

Почему эта женщина поглядывала на него украдкой, было понятно сразу. Она была с мужчиной. Её спутник, высокий, узкоплечий, в безукоризненном фраке и галстуке-бабочке, прежде чем прикоснуться к картам, надел белые лайковые перчатки. Джим сразу понял, что это за персонаж: типичный аристократ-садист старой гейдельбергской школы – вплоть до дуэльных шрамов на щеках, монокля к левом глазу и причёски с высоко выбритыми висками. Гейдельберг играл в двадцать одно и катастрофически проигрывал. Когда он поднялся из-за стола, чтобы наменять ещё фишек, женщина быстро написала записку – на салфетке, тонким серебряным карандашом, – отдала салфетку официанту и кивнула в сторону Джима. Всё было ясно как день. Официант незаметно передал записку Джиму. Чёткий, решительный почерк; крупные буквы с декоративными завитками. А вот содержание записки было каким-то бредовым – или это у Джима было совсем плохо с памятью. Значительно хуже, чем он себе представлял.

Мой котик.

Умоляю тебя, сделай вид, будто мы не знакомы. Человек, с которым я теперь – он со мной сотворит страшное, если узнает, что мы знаем друг друга. Хорошо ещё, он не видел тот фильм! Иначе мне даже страшно представить, что бы он со мной сделал. Но как бы там ни было, ради моей безопасности, нам нельзя обнаружить, что мы знакомы. Ты только не думай, что я забыла ту волшебную ночь и все те восхитительные и ужасные вещи, которые ты проделал со мной этим ПРИСПОСОБЛЕНИЕМ!

Навеки твоя Амбер.

Джим дважды перечитал записку, потом растерянно взглянул на эту Амбер. Гейдельберг уже вернулся за стол, и Амбер старательно избегала смотреть в сторону Джима. Джим приуныл. Либо в его личной вселенной случился очередной сдвиг во времени, либо с памятью и совсем ужасно. Как он мог забыть ночь с такой женщиной? И что это за таинственное приспособление? А поскольку подойти к ней и выяснить всё равно не получится – Джим совсем не хотел рисковать и злить Гейдельберга, – он аккуратно сложил салфетку и спрятал её в карман.

А потом он увидел другую женщину, которую знал и помнил. В облегающем платье из сплошных изумрудных блёсток в зал вошла Донна Анна Мария Изабелла Кончите Тереза Гарсия (но ты называй меня Лола). Она заметила Дока, который пока ещё только разогревался перед большим покером в компании четырёх простаков во фраках, один из которых был вылитый герцог Виндзорский, отрёкшийся король Англии, другой – точная копия Иоахима фон Риббентропа, министра иностранных дел фашистской Германии. Отметив присутствие Дока, Лола направилась прямиком к бару. Сейчас она была ни капельки не похожа на ту бандитку-оторву из «Вива, Сапата!»[50], с которой Джим познакомился в городке у Дока, но это точно была она.

Вот только, похоже, сама Лола Джима не помнила. Он улыбнулся ей и шагнул навстречу, но она прошла мимо, будто его не заметив, и попросила у бармена коктейль с текилой – его бармен сразу стал смешивать, как только Лола вошла в зал. Джим удивился, но рассудил, что у неё, как и Дока, произошло некое искривление во времени. Он подошёл к ней и опять улыбнулся:

– Мы знакомы, но ты, может быть, этого и не помнишь.

Её голос был холодным, как вечные льды на вершинах Анд:

– Мы никогда не встречались.

– «Донна Анна Мария Изабелла Кончите Тереза Гарсия, но ты называй меня Лола»?

Лола сделала глубокий вдох и понизила голос до шёпота:

– Мне нельзя с тобой разговаривать.

Джим удивился:

– Как так?

– Док не помнит того раза, когда мы встречались в его городе, значит, я тоже вроде как не должна помнить. Но ты мне нравишься, Джим Моррисон, так что, в порядке исключения, я позволю себе нарушить правила. И я тебе очень советую: убирайся отсюда как можно скорее. Забирай своего Вергилия и уходи.

– Из казино?

– Вообще из Ада.

* * *

Свободной рукой Иисус потянулся к пульту. Вернее, даже не так. Свободная рука Иисуса сама собой потянулась к пульту. Порноролик от Ирвинга Клоу закончился без какой-либо драматической развязки, можно даже сказать, он резко прервался, сменившись какой-то там очередной серией «Тайного легиона Зорро» – сериала с лёгким садомазохистским налётом, с плётками и кожаными костюмами. Впрочем, такой подтекст скорее всего не был понятен десятилетним детишкам, для которых, собственно, и сняли этот сериал. Или нет? Хотя с виду этот Иисус уж никак не похож на десятилетнего мальчика, он ведёт себя в точности как ребёнок – мастурбирует, тупо глядя в экран. Сэмпл перевела взгляд с экрана на диван, а потом обернулась к козлу, мистеру Томасу:

– В смысле – кофе открыли козлы?

Мистер Томас дожевал очередной кусок картона и с достоинством проговорил: